— Ни в коем случае не дам, черт подери! — вскричал молодой охотник.

— И вот я здесь. Правильно ли я поступил, господин Ален?

— Правильно, малыш Жан. Мой дом беден, и еда скудна, но половина моего дома и моей еды к твоим услугам.

— О господин Ален, до чего же вы добрый! Послушайте, матушка очень обрадуется, когда узнает, что я поселился у вас. Ей-Богу, она будет благодарить вас, когда придет!

— Как! Твоя мать придет сюда?

— Ну да; она обещала убегать сюда из дома каждое воскресенье, чтобы навещать меня и обнимать, и она обязательно сдержит свое слово. И потом, разве матушка не должна поблагодарить вас за вчерашний вечер? Она только дома спохватилась, что забыла это сделать.

Ален вспомнил о том, что говорил ему боцман Энен и невольно подумал, что мальчик, явившийся в Шалаш, послан ему Провидением.

— Хорошо! — сказал охотник. — Она всегда успеет меня отблагодарить… Но прежде надо согреться, а то от утреннего северного ветра у меня кровь застыла в жилах. Пошли!

Молодой человек и ребенок вошли в дом.

XI

ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ТОГО, ЧТО И ЮНГА МОЖЕТ НА ЧТО-НИБУДЬ ПРИГОДИТЬСЯ

Как мы уже говорили, в доме Алена Монпле была только одна комната.

Беспорядок, обычно царящий в жилище холостяков, делал убогую обстановку лачуги еще беднее.

Кровать без полога, стоявшая в углу, невзрачный сундук, стол, несколько соломенных стульев — этим ограничивалось имущество охотника.

Стены были в таком плохом состоянии, что рядом со щелями, заделанными Аленом, уже появились новые трещины.

Поношенная одежда, силки из конского волоса и всевозможные охотничьи приспособления были разбросаны повсюду, а домашняя утварь валялась в очаге вперемешку с погасшими головешками.

— Тьфу ты, господин Ален, — сказал мальчик, окинув взглядом комнату, — ваша хозяйка неряха. Если бы только матушка это увидела, ведь она всегда меня бранит, когда я прихожу домой в платье, перепачканном дегтем!

— Моя хозяйка — это я сам, мой мальчик, — сказал Ален, — я провожу все ночи на взморье, а днем отсыпаюсь, так что у меня не хватает времени разложить все по местам.

— Тогда я сам этим займусь, господин Ален, — предложил маленький Жан, — я надраю пол шваброй и наведу такой лоск, что каюту капитана «Сторожевого» нельзя будет и сравнить с вашей комнатой.

И действительно, весь день ушел на обустройство Жана Мари; с помощью четырех веревок и куска парусины мальчик соорудил себе в углу вполне сносную постель.

Ален попытался немного отдохнуть, но он был так взволнован и возбужден, что не смог сомкнуть глаз.

Вопреки воле молодого охотника, его мысли беспрестанно возвращались к разговору с Эненом, узнавшем о тайном сговоре между Ланго и адвокатом; горя желанием отомстить ростовщику, а также облегчить себе жизнь, тяжкое бремя которой уже начинало его тяготить, он лихорадочно размышлял, каким образом докопаться до истины, не дававшей ему покоя.

Ален был сущим невеждой в вопросах судопроизводства.

Тем не менее ему казалось, что он может добиться своей цели законным путем.

Невзирая на внушение Жака Энена, молодой человек решил на следующий же день отправиться в Сен-Ло, чтобы посоветоваться с одним судейским.

К несчастью, у него не осталось денег.

Он не хотел брать взаймы у скупщика дичи и рассчитывал на то, что следующая ночь окажется для него более удачной, чем предыдущая.

Незадолго до вечера Ален направился к взморью. Жан Мари проводил его до берега, играя с Флажком. (Утреннее знакомство мальчика с собакой обещало перерасти в крепкую дружбу.)

Идти дальше мальчику было незачем.

Он не захотел прилечь днем и, как и обещал Алену, занимался уборкой. Вдобавок он еще не оправился после вчерашних событий.

Молодой охотник велел Жану Мари идти домой и, затерявшись во мгле, поспешил на свой наблюдательный пост.

Мальчик вернулся в хижину, с наслаждением растянулся в своей подвесной койке и уже через пять минут спал как убитый.

Около полуночи он проснулся от заунывного воя.

Под дверью скулила собака.

Жан Мари соскочил с койки и бросился открывать дверь.

Это был Флажок, но он пришел без хозяина.

Увидев своего маленького друга, пес принялся усиленно лаять и жалобно визжать, то и дело выбегая из дома на улицу; он словно пытался сказать мальчику: «Иди за мной».

Мальчик понял, что Алену грозит какая-то опасность; он торопливо оделся и решительно зашагал вслед за животным, указывавшим ему дорогу.

Вскоре мальчик и собака-проводник оказались на берегу Виры.

Флажок бросился в воду и поплыл; он оборачивался, глядя, следует ли за ним его друг.

Однако река разлилась, течение в ней усилилось от волнения в море, и мальчик не мог ее переплыть.

Собака вернулась назад и разразилась яростным лаем еще сильнее.

По этим действиям собаки мальчик понял, что Ален находится где-то поблизости, но он один был не в состоянии до него добраться и устремился в сторону Мези, не обращая внимания на протестующее тявканье Флажка; добежав до дома боцмана Энена, Жан Мари стал изо всех сил колотить в дверь ногой.

Едва лишь он заговорил, как старый моряк понял все.

Энен созвал соседей, и несколько мужчин во главе с Жаном Мари отправились к берегу Виры; собаки там уже не было.

Они переправились через реку в лодке охотника, которому она не понадобилась, так как он пришел сюда во время отлива.

Люди с факелами и горящими соломенными жгутами в руках принялись обследовать скалы, простирающиеся вдоль моря на левом берегу реки.

Долгое время их поиски были безуспешными.

Но внезапно Жан Мари, которому удалось спуститься со скалы, цепляясь за нее руками и ногами, услышал внизу лай собаки.

Все поспешили на этот зов; наклонившись над пропастью, Жак Энен увидел, что охотник неподвижно лежит на небольшом выступе нависшей над морем скалы протяженностью не более нескольких футов.

Чтобы добраться до несчастного и вытащить его оттуда, пришлось возвращаться в деревню за веревками.

Между тем Жан Мари, не думая о том, что он смертельно рискует, продолжал свой опасный спуск и в конце концов оказался на крошечной площадке, где лежал Ален.

Мальчик увидел, что Ален без сознания и не подает никаких признаков жизни.

Однако, когда юнга приложил к его груди руку, он не чувствовал, что сердце Алена продолжает биться.

Жан Мари усадил молодого человека и прислонил его к скале; набрав в расселине пригоршню дождевой воды, он попытался привести раненого в чувство.