Случился грандиозный скандал, дело дошло до Матери рода, и Эльма поехала в Рифейск, в ссылку.

Однако здесь Эльме просто невероятно повезло — но должно ведь человеку хоть изредка везти, правда? Кеннер Арди отдал роду работу со сплавами рифов, и она неожиданно обнаружила себя в центре дела, которое оказалось для рода важнейшим направлением развития. Всё выглядело просто замечательно, однако в бочке мёда нашёлся и здоровенный черпак дёгтя, или, скорее, навоза. Его звали Норит.

И вот сейчас Эльма слушала его разглагольствования на тему какими идиотами являются все без исключения наружники, а в особенности до чего же тупы их, наружников, бабы. Точнее говоря, она в эту чушь даже не вслушивалась, а размышляла, не потому ли Кеннер Арди отдал всё это направление Ренским, что не хотел иметь дело с этим дебильным уродом из грязной пещеры. Как легко можно видеть, мнения сторон друг о друге не сильно различались.

— … и что поразительно, они все настолько тупы, что даже в бляди не годятся, — завершил своё глубокое наблюдение Норит.

«Да кто б тебе ещё дал, козлу тупорылому, — с ненавистью подумала Эльма. — Это ж насколько надо себя не уважать».

— Тебе-то, понятное дело, правда не нравится… — с издёвкой продолжил Норит, насмешливо на неё глядя.

Закончить выступление у него не получилось. На Эльму нахлынуло знакомое бешенство, и все мысли куда-то разом исчезли. Она вскочила, перегнулась через стол, и её кулак впечатался в рот, уже открывшийся, чтобы изречь очередную гадость. Нелепо взмахнув руками, Норит вместе со стулом улетел на пол.

«Что я наделала!» — ужаснулась Эльма.

Норит кряхтя поднялся на ноги и счастливо осклабился:

— Ну, конец тебе, коза! — заявил он радостно. — Щас юбку тебе задеру да жопу надеру…

Эльма стремительно выскользнула из-за стола. Мысли опять куда-то испарились, и взгляд знакомо заволокло пеленой. Перед глазами осталась только ненавистная рожа, в которую полетел кулак. Дальнейшее она уже не сознавала — она била и била, не обращая внимания на удары, которые получала сама.

Всё закончилось внезапно. Эльма бессмысленно смотрела на большую кучу книг и папок, которую венчал рухнувший стеллаж. Из горы торчали две ноги. Сразу вспомнилось напутствие Ольги: «Запомни, Эльма — это очень важное для рода направление. Если мы провалим его, мы не отделаемся просто потерей денег, у рода будут очень большие неприятности. Князь нам провала не простит. Не подведи нас Эльма, будущее рода сейчас зависит от тебя».

«Всё верно этот урод сказал, конец мне, — с тоской подумала она. — Куда теперь сошлют? Дальше Рифейска у нас вроде и нет ничего. Хотя нет, здесь ссылкой не отделаться, меня просто придушат, и всё».

Заглянувшая секретарша с ужасом оглядела разгромленный кабинет, затем увидела торчащие из-под лежащего стеллажа ноги и открыла рот — то ли собралась заорать, то ли просто от удивления. Эльма раздражённо махнула в её сторону рукой, и та послушно исчезла, аккуратно прикрыв дверь.

Куча зашевелилась, и из неё задом вылез Норит, с трудом отпихнув стеллаж. Он, морщась, потрогал рукой уже наливающийся фиолетовым обширный бланш под глазом, посмотрел на Эльму и восхищённо сказал:

— Ну и удар у тебя, девка! Прямо как кувалдой гвоздишь!

Эльма непонимающе смотрела на него, не зная, как отреагировать.

— И ведь опять ведьма, — печально вздохнул Норит. — Вот была бы ты нормальной девкой — схватил бы тебя в охапку и увёз с собой. Никому бы не отдал! Ну почему, почему у вас, наружников, только с ведьмами можно нормально общаться?

— Норит, а ты с Анной тоже дрался? — осторожно спросила Эльма, уже начиная осознавать ситуацию.

— Редко, — поморщился он. — От Анны вашей толку мало — чуть что, рукой машет и говорит, что иди, мол, домой, надоел. Но иногда получалось смахнуться, у неё тоже неплохой удар. И ещё ногами хорошо работает — разок мне так в ухо заехала, неделю звенело.

«Вот же сучка, — с ожесточением подумала Эльма. — Она же специально не стала мне ничего такого рассказывать. Наверное, злилась из-за того, что пришлось уехать и всё мне оставить».

— Ну ладно, развеялись, повеселились, пора и делом заняться, — бодро заявил Норит, поднимая стул и опять усаживаясь. — Можешь, кстати, и дальше ко мне на ты обращаться, раз такая боевая. Так что у нас с тобой по заказам выходит?

— Тот упругий сплав — мы его, кстати, ластиком[6] назвали, — вот его возьмём побольше, покупатель вроде нашёлся. Прочие сплавы тоже все возьмём, но пока понемногу — их пока не придумали, как применять. Некоторое время нам на это нужно, Норит — каждый новый сплав надо ведь сначала исследовать, выяснить свойства, понять применение, как-то встроить в технологическую цепочку.

[ 6 — Очевидно, Ренские так и не смогли придумать ничего подходящего и просто произвели название от латинского «elasticus», то есть «упругий».]

— Да я-то всё это понимаю, Эльма, — тот яростно поскрёб затылок. — Но как это старейшинам объяснить? Они же никаких объяснений слушать не хотят, им не слова нужны. Кальциту дирижабли один за другим идут, им уже некуда продукты складывать. От них в обед как начинают запахи ползти, так у остальных грибы во рту сразу колом встают. Люди ведь скоро бунтовать начнут. Нет у нас с тобой времени, совсем нет. Надо нам как-то ускориться.

В последний разговор Эльмы с Матерью, та несколько раз повторила ей: «Запомни, Эльма, самое важное — ластика мы должны брать как можно больше, но при этом карлы должны думать, что это мы им оказываем услугу. Ни в коем случае не показывай им нашу заинтересованность. Сумеешь так сделать — без награды не останешься».

— Ну не знаю, Норит, — поморщилась Эльма, — надо мной ведь тоже старшие есть, и они тоже оправданий слушать не хотят. — Она глубоко задумалась, барабаня пальцами по столу. Норит терпеливо ждал. Наконец, она со вздохом сказала: — Ну ладно, кое-что в пределах своих полномочий я сделать всё-таки могу. Возьму ластика побольше — старшие говорили, что покупатель вроде надёжный, так что рискну. В крайнем случае лишнее подержу пока на складе, а к тому времени, наверное, наши и с другими сплавами разберутся.

— Ай, умница девка, давай так и сделаем, — немедленно согласился Норит. — Мне главное старейшин с шеи снять. Для начала пригнать хотя бы два-три дирижабля со жратвой, они на некоторое время отстанут.