В поезде еще раз всесторонне продумали свою аргументацию. Да, песца и туман можно считать довольно убедительными доводами.

Конференц-зал научно-исследовательского института был полон.

Поздоровавшись со знакомыми, я и Андрей поспешили занять места. Тотчас же председатель постучал карандашом по столу:

— Слово для вступительного доклада предоставляется кандидату географических наук Союшкину!

Кому?

Я удивленно вскинул глаза.

На трибуне стоял человек примерно моих с Андреем лет. Левой рукой он то и дело поправлял хлипкое пенсне-клипс и даже вскидывал голову, чтобы оно не сползало с носа.

Прямые волосы его были зачесаны набок и блестели, точно на них навели глянец сапожной щеткой. Он был похож на морского льва в водоеме и гордо пофыркивал на публику из-за графина с водой.

Первых слов я не разобрал, поглощенный изучением его наружности. Затем донеслось:

— Нет больше “белых пятен” на земле! Период открытий закончен. Все уже открыл, взвесил, измерил человек. Мир обжит нами, мы знаем его теперь, как собственную свою собственную комнату…

Он высмеял провинциального учителя географии, страдавшего манией величия, осмелившегося поднять руку на общепризнанный — мировой! — авторитет Текльтона. Не смехотворны ли были его претензии считать себя чуть ли не “открывателем островов”, призванным исправить “ошибку Текльтона”, хотя сам он, как известно, в Арктике никогда не бывал?

— Итак, из перечня гипотетических, то есть предполагаемых, земель выброшена еще одна. Полеты советских исследователей (короткий полупоклон в нашу сторону) над Восточно-Сибирским морем перечеркнули буквы “С.с.” — “существование сомнительно” — заодно с сомнительной землей!

Он сделал решительный, немного театральный жест в воздухе, точно крест-накрест перечеркивал тайну Земли Ветлугина.

Раздались разрозненные хлопки.

Я покосился на Андрея. Он сидел, глядя прямо перед собой, сжав губы.

Докладчик сошел с трибуны и бочком двинулся к своему месту, обходя сидевших за столом, точно боясь, что кто-нибудь из членов президиума невзначай толкнет его или подставит ножку.

— Он? — шепнул я Андрею.

— Как будто он!

Неужели же это был наш зубрила Союшкин?

Но председатель уже выжидательно улыбался со своего места:

— Слово — участнику спасательной экспедиции товарищу Ладыгину!

Я поднялся на трибуну.

Впоследствии московский корреспондент “Манхэттен кроникл”, присутствовавший, как выяснилось, на заседании, вышутил меня. Он написал, что оратор “напустил много туману в свое выступление”.

Это был каламбур, потому что я говорил именно о тумане.

Что делать! Тумана в Арктике было в самом деле слишком много, но, как ни странно, это как раз и помогало уяснить положение.

Я начал с того, что поблагодарил за характеристику, данную фотографиям.

— В Америке их назвали “беспристрастным рефери”. Пусть так. Рефери так рефери… Все ли участники обсуждения имеют на руках альбомы с репродукциями?.. Очень хорошо. Попрошу, в таком случае, обратить внимание на то, что всюду между ярко освещенными пространствами льда видны длинные полосы тумана. На репродукции номер один туман занимает почти треть снимка. На репродукции номер четыре — не меньше половины. А это, как станет ясно из дальнейшего, имеет немаловажное значение.

В зале хлопотливо зашелестели страницами, перелистывая альбом.

— Позволю себе, — продолжал я, — напомнить случай с Нобиле. В 1928 году его дирижабль пролетел всего в пятнадцати километрах от Северной Земли, и она осталась не замеченной в тумане. Ни Нобиле, ни спутники его не смогли увидеть внизу огромный архипелаг, несмотря на то, что координаты его были известны.

Я рассказал о том, что в Америке нашлись скептики, которые воспользовались случаем печатно высказать подозрения в научной добросовестности Вилькицкого, за пятнадцать лет до пролета Нобиле открывшего Северную Землю. Некоторые даже развязно сравнивали его с печальной памяти мистификатором доктором Куком.

“Северной Земли нет”, — так-таки напрямик утверждалось в приложении к американскому гидрографическому справочнику “Arctic Pilot”.

— Мне особенно приятно вспомнить об этом, — сказал я, — потому что я с группой советских полярных исследователей как раз находился на Северной Земле, когда туда доставили экземпляр заокеанского справочника, не пожелавшего признать ее существование…

Смех в зале.

— Не провожу пока аналогии, — продолжал я. — Просто говорю: вот что может наделать туман! Я бывал на мысе Челюскин. Северная Земля находилась от нас в каких-нибудь тридцати шести морских милях, по ту сторону пролива, однако видно ее было очень редко, лишь в исключительно ясную погоду. Говорят, из Сухуми бывают видны на горизонте горы Трапезунда. Но то Черное море, а это Арктика… Могу назвать еще людей, которые за туманом не видели Северной Земли, хотя до нее было рукой подать. Это штурман Челюскин, добравшийся до мыса сушей на собаках и продвинувшийся по льду еще на восемнадцать километров к северу; это Норденшельд, по описанию которого туман был так густ, что моряки, стоя на носу, не видели кормы судна. Норденшельд оставил Землю слева по борту, так же как и Нансен на “Фраме”. И тот и другой не заподозрили ее существования. У мыса в начале двадцатого века зимовал наш отважный и настойчивый Толль, отправляясь на поиски Земли Санникова. Он гнался за химерой, а реальная Земля осталась незамеченной, неоткрытой, хотя, повторяю, до нее было всего тридцать шесть морских миль… Заколдованная Земля! И только перед экспедицией Вилькицкого наконец раздернулась завеса тумана…

— Вывод, вывод! — попросили из президиума.

— А вывод прост: пока воздержаться от выводов! То, что мы не видели островов, не значит еще, что их нет. В нашем распоряжении слишком мало фактов. Гипотеза Ветлугина не поколеблена и ждет глубокой, всесторонней проверки…

В зале царило молчание. Я уступил место Андрею.

Он был краток, говорил отрывисто и сердито, косясь на Союшкина, сидевшего сбоку стола в непринужденной позе и покачивавшего ногой. Нога эта, видно, больше всего раздражала Андрея.

— Остров, — начал он, — или группа островов, над которыми пролетали самолеты, могли быть погребены под снегом…

— Ветлугин писал о высоких горах, — скромно вставил Союшкин.

Андрей с ненавистью поглядел на его ногу.

— Ветлугин не писал о горах, о них говорил землепроходец Веденей! Да, Землю Ветлугина легко было не заметить сверху, в особенности если перед тем выпал снег. Что касается корабля, тот не мог подойти вплотную к Земле. Часто острова на такой широте окаймлены неподвижным льдом. К островам, как видите, очень трудно подступиться как с моря, так и с воздуха. Поэтому в своих суждениях мы можем опираться пока лишь на отдельные косвенные улики…