— Гуннхильд! — услышала она. — Гуннхильд!

Она соскочила на пол. Колдуны, ослепленные и напуганные, ткнулись друг в друга головами. Впрочем, для того чтобы подняться на ноги и освободиться, им хватило бы нескольких мгновений.

— Торольв! — крикнула она.

Норвежцы выскочили из-за занавески. Меч Торольва просвистел в воздухе и, глухо чавкнув, врезался в шею Вуокко. Двое других вонзили копья в Аймо. Третий немного замешкался, а увидев, что оба колдуна убиты, осенил себя крестом.

Хлынула кровь, пролилась на пол… Вспышки огня окрашивали ее ярко-алым. Затем по помещению разлилось резкое зловоние: убитые выпустили наружу то, что находилось у них в кишках. Ну и что, Гуннхильд уже не раз приходилось видеть, как режут животных и даже людей, — когда были убиты напавшие на нее разбойники.

Она почувствовала легкость в теле, у нее закружилась голова, и она чуть не упала. Торольв поддержал ее под руку.

— С тобой все в порядке, Гуннхильд Эзурардоттир? — донеслось до нее, как будто издалека.

В душе у нее звучала песня победы.

— Да, — с громким смехом ответила она. — Это было прекрасно сделано, Торольв Скаллагримсон.

— Нам досталось совсем немного работы. Это ты была смелее всех. — Он повернулся к спутникам. — Уберите отсюда трупы.

Они подчинились, держа тела так, что почти вся кровь стекала в мешки. Торольв вытер меч об овчину и вложил его в ножны. Затем он посмотрел в глаза Гуннхильд.

— Что ты собираешься делать дальше?

— Если ваш вождь Эйрик Харальдсон согласится доставить меня домой, я буду благодарна ему, — ответила она. — И мой отец тоже.

Он усмехнулся:

— Мне кажется, что скоро у самого Эйрика появятся причины для того, чтобы быть благодарным.

Она подошла к нему вплотную и взяла обе его руки в свои ладони.

— Но ты, Торольв, мой истинный друг, — негромко произнесла она. — И ни один человек на свете никогда не сможет разрушить нашу дружбу.

Воины оставили обе двери открытыми. Внезапно снаружи сверкнула молния, озарив комнату бело-голубым светом. Почти сразу же раздался оглушительный раскат грома, сотрясший тела людей. Водопадом хлынул дождь. По земле застучали огромные градины. Ослепительные молнии вспыхивали одна за другой, гром грохотал почти непрерывно. В промежутках между вспышками и мужчина и женщина ощущали себя ослепшими.

Внутрь протиснулись промокшие насквозь воины. Они закрыли двери, и сразу стало тише. Тот, который крестился, дрожал всем телом.

— Так рано гроз не бывает, — сказал он.

— Мы разбудили финских троллей, — предположил другой.

— Это Тор гонит их прочь, — решительно заметил третий.

Торольв потянулся всем телом и рассмеялся:

— Так или иначе, но мы невредимы, скажете, нет? Пусть даже нам придется провести здесь ночь — все мы бывали в местах похуже. Прикройте чем-нибудь кровь — возьмите одежду из короба — и принимайтесь готовить мясо. Мой живот уже прилип к хребту. И вы, парни, наверно, должны чувствовать то же самое.

Он прекрасен, думала Гуннхильд. Вряд ли она могла бы найти мужчину лучше — за исключением Эйрика.

Так незаметно прошло время, пока всех не начало клонить ко сну. Хотя в гамме не было ни меда, ни вина, все время шел оживленный разговор. Избавившись от страха, мужчины принялись рассказывать о своих походах и хвастаться перед молодой красавицей. Она же сообщила им ровно столько, сколько сочла нужным.

— Я вовсе не ведьма и никогда не хотела ею быть, — сказала она. — Я приехала сюда, чтобы узнать то, что может быть полезно нашему народу: как лечить, предотвращать опасности, предвидеть будущее. К тому же, если мы сами будем знать то, что известно финнам, нам будет легче вести с ними дела.

— Очень может быть, что им ведомо меньше, чем о них думают, — заметил Торольв. — Иначе как эти двое могли оказаться настолько беспомощными? А ты ловко обманула их, Гуннхильд.

Она кивнула:

— Я научилась нескольким полезным вещам. Но дело не только в том, что их жизнь была посвящена злу; они вожделели меня. — Она вскинула голову. — За это я должна была отомстить. — И поспешно добавила: — Нет-нет, им не удалось добиться того, к чему они стремились.

Торольв хохотнул:

— Я дрался во многих сражениях, но никогда не рискнул бы пытаться взять тебя силой, Гуннхильд.

Буря улеглась к полуночи. Утро оказалось спокойным и солнечным. Торольв приказал одному из своих спутников дойти до кораблей и передать Эйрику его просьбу: подвести суда поближе. Он и оставшиеся двое упаковали то, что Гуннхильд решила взять с собой, и отнесли на берег. Она же, оставшись одна в гамме, вымылась как могла и облачилась в лучшие имевшиеся у нее одежды. Когда корабли подошли к тому берегу, на который она сошла почти год тому назад, Гуннхильд уже встречала их, сияя, как молодое солнце.

Гулявшие над морем свистящие ветра подгоняли корабли, и они ходко бежали на раздутых парусах по серым, зеленым или покрытым пеной волнам к юго-западу. Море грохотало. Носы драккаров то задирались к небу, то устремлялись в очередную пропасть между валами. Рангоут скрипел, снасти, сплетенные из тонких ремней из моржовой кожи, звонко пели, натягиваясь. Иногда форштевень утыкался прямо в водяную стену; вздымалась пена, волна обрушивалась внутрь, и люди принимались торопливо вычерпывать воду. Весла были привязаны к креплениям, и моряки, за исключением кормчего да нескольких вахтенных, каждый на свой лад коротали досуг. Одни валялись на шкурах, покрывавших груды добычи, другие сидели на принайтовленных к днищу сундуках, которые использовались гребцами вместо скамеек. Ни под носовым, ни под кормовым палубным настилом нельзя было выделить никакого помещения: все было переполнено продовольствием, бочонками с водой, снаряжением и, главным образом, богатой награбленной добычей.

Гуннхильд стояла у подветренного борта переднего корабля возле носовой палубы. Голову дракона сняли с форштевня, поскольку корабли уже неслись мимо дружественных берегов и негоже было пугать духов этих земель, зато парус щеголял яркими полосами из-под натянутой спереди сети, служившей для укрепления ткани. Девушка была одета в плащ с капюшоном; одной рукой она держалась за фальшборт. На губах она ощущала резкий вкус морской соли. Щуря глаза от яркого морского света, она внимательно рассматривала недальний берег.

В ясном небе белыми бликами сверкали чайки, черными пятнами выделялись бакланы. Солнце клонилось к западу, и все предметы отбрасывали длинные тени. Одна из них помогла обнаружить притаившийся на фоне материка примерно в миле по левому борту большой остров из той цепи, вдоль которой пролегал путь. Снежные пятна пестрили его вершину, но у подножия уже пробивалась первая слабая зелень. О берег разбивался прибой.

Ее сердце подпрыгнуло в груди. Эйрик подошел сзади и остановился возле нее.