наклоняется ко мне ближе, из-за чего я вынуждена отстраниться и упереться в спинку кровати. – На этот раз никакого шпингалета. Не смей запираться!

От шока на секунду я теряю дар речи, находясь в ступоре от происходящего. А затем беру себя в руки, но только больше злюсь от его действий и слов.

– Ты с ума сошел? Что за идиотизм? Слышишь вообще себя со стороны? – шиплю не хуже самой разъяренной кошки.

Осталось только коготки выпустить и расцарапать ему его самодовольное лицо, полное уверенности, что весь мир вертится вокруг него и его приказов.

– Ты могла упасть в обморок, истечь тут кровью, удариться головой. Что мы должны были думать, когда ты не отвечала на наши окрики? Ждать следующего утра, чтобы обнаружить здесь уже твой труп? – его бровь изгибается, выражая иронию, мне же остается скрипеть зубами.

С одной стороны, он прав, ведь в больнице мне и самой недавно стало плохо, так что есть вероятность, что подобное может повториться. Но как же не хочется признавать его правоту. Аж челюсти ломит, насколько это мне претит.

– Я просто спала, – говорю так, словно оправдываюсь, поэтому замолкаю, не давая ему ни малейшего повода зацепить меня на крючок сомнений.

– Ты должна быть под круглосуточным наблюдением, так что я переезжаю сюда, – оглядывает он комнату, скептически осматривая скудное убранство. Встает, подходит к шкафу и открывает створки. – Ты вообще вещи распаковывала?

– Я надеюсь, ты имеешь в виду, что будешь жить в другой комнате? – спрашиваю с надеждой, но то, с каким исследовательским интересом он открывает шкафчики, говорит о том, что надежды мои тщетны.

– В другой? – усмехается мужчина, а затем останавливается взглядом на моих ногах. – А зачем? Мы прекрасно уместимся вдвоем на этой двуспальной кровати.

Прослеживаю за его взглядом и краснею, но не от смущения, а от гнева, что он даже в этом вопросе нарушает мои личные границы.

– Это была твоя комната? – делаю предположение как можно более равнодушным тоном.

Он неопределенно пожимает плечами, а сам подходит к решетчатому окну и что-то пишет в телефоне, видимо, отдает распоряжения своим подчиненным.

– Я тогда найду себе гостевую, – резво привстаю и желаю как можно скорее ретироваться с поле боя, где ему нет равных. – Прекрасно размещусь в другой комнате.

Уже почти дохожу до выхода, как вдруг он останавливает меня.

– Можешь не напрягаться, – долетает мне в спину его холодный голос. – Спать ты все равно будешь здесь. Силой приведу, если понадобится.

– Это может навредить плоду, – парирую, поджимая губы, надеюсь, что есть в нем хоть капля благоразумия, делаю осторожный шаг вперед.

Я совершенно не знаю и не понимаю этого мужчину. То он отстранен и равнодушен, то вдруг желает жить и спать со мной в одной постели.

– Сыну, – говорит вдруг Фарид, заставив меня остановиться и впасть в ступор.

– Что? – непонимающе переспрашиваю, поворачиваю в его сторону голову, пораженная его словами.

– Не плоду, а сыну, это мальчик, – поправляет меня, вызывая тем самым у меня еще больше удивления.

И когда смысл произнесенных им слов доходит до меня, я морщусь, будто мне под кожу загнали занозу. И так вдруг неприятно становится, что он из-за пола ребенка внезапно стал относиться к нему совершенно по–другому. Будто так и должно быть, и это в порядке вещей.

– Какой же ты… – качаю головой, не договорив слова, которые хотела произнести.

– Договаривай, Ле–е–ера, – делает ко мне оставшиеся пару шагов, давя своей комплекцией.

То, как он растягивает буквы моего имени, холодком проходится по моему позвоночнику, заставив замереть на месте и упереться рукой об дверной косяк.

– Тебе самому не стыдно? – вздергиваю подбородок и предъявляю ему претензию, проговаривая этот нарыв вслух. – Думаешь, что так можно?

Это так беспокоило меня, что, произнеся все это, ненадолго почувствовала облегчение.

– А почему должно быть стыдно? – хмыкает, наклоняясь еще ниже и почти касаясь моих губ своим горячим дыханием. – Таковы традиции моего народа. Испокон веков заведено. Ты ведь даже не моя жена, девочка. Так что тебе просто повезло, что ты с первого же раза залетела пацаном.

Ахаю от того, как обыденно он произносит это, словно это что-то решенное и не стоящее его внимания.

– Будь я ей, все было бы иначе? – произношу с горечью, кривя губы.

Чувствую, как дергается мышца на щеке, подрагивает от стресса веко.

– Если бы ты была моей женой… – приближается к моему уху и выдыхает, колыша волоски на коже. – Твои родичи не позволили бы мне с тобой плохо обращаться. Это был бы брак по расчету, так что…

Поначалу смысл его непонятных слов до меня не доходит, но затем… Это что же получается, он намекает, что его брак… Не по любви? Хотя затем одергиваю себя, ведь мне нет никакого дела до его отношений с законной женой.

– Ясно, – констатирую сухо, пытаясь за этим скрыть свою боль и агонию.

Впервые закрадывается мысль, что ведь у него и его жены могут быть дети, и как тогда себя будет чувствовать мой ребенок? Видимо, все так ясно написано на моем лице, что его моментально ожесточается, а брови хмуро стягиваются на лбу.

– Ты скоро ею станешь, так что тебе не о чем беспокоиться, – тянет свои пальцы и заправляет прядь моих волос мне за ухо. – Сын получит все, что ему положено по праву рождения. Не обделю свою кровь. Не переживай, если это единственное, что тебе беспокоит.

Он глубоко ошибается, когда делает свои догадки, но поправлять его я не намерена. Только болит внутри, давит под грудиной, что вот с таким человеком меня связала жизнь. В какой–то момент я делаю шаг назад и вдруг спотыкаюсь о порог, вот только руки Галаева не дают мне упасть. Он цепко хватает меня за талию и прижимает близко к себе. Слишком близко. Сглатываю, не зная, что сейчас чувствую. Сердце гулко бьется в груди, не давая мне мыслить, ведь вся кровь, казалось, устремилась к моим пылающим щекам, не оставляя сил на работу мысли. Его дыхание опаляет мое лицо, глаза внимательно наблюдают за мной, не позволяя отвести взгляда. И когда он вдруг начинает наклоняться, я, наконец, прихожу в себя и отскакиваю, вот только его руки все равно продолжают крепко меня удерживать.

– Упадешь, – предостерегает своим хриплым голосом, что действует на каждую клеточку моего тела и нервную систему уж слишком опьяняюще, у меня даже кружится голова.

Убеждаю себя, что все это от нехватки кислорода.

– Справлюсь, – говорю спустя долгую паузу, опускаю свой взгляд, больше не в силах терпеть его гипнотизирующие, как