мы уже знаем, естественно-научное знание, но не метафизика. Но, в таком случае, что такое метафизика, если она не есть истинная философия? Ответ на этот вопрос очевиден. Метафизика должна быть признана заблуждением ума, хотя бы даже это признание не было бы высказано с категорической модальностью. Это означает, что метафизика, т. е. рациональная философия античных греков, признаётся литературным памятником ушедшей эпохи и культуры, но актуальным авторитетом она обладать не может, потому что этим авторитетом становится новая английская философия, т. е. естествознание. Отсюда ясно, что и религия, неотъемлемой частью которой является метафизика, тоже в какой-то степени должна потерять свой прежний авторитет. Если в Средние века она в лице христианской Церкви была (или претендовала быть) единственным определителем мировоззрения европейцев, то отныне это её значение должно в определённой степени умалиться. Правда, для Фрэнсиса Бэкона практическое значение религии как хранительницы нравственного порядка в общественной жизни несомненно. Но в научно-теоретическом отношении значение религии не может быть признано высоким. Во-первых, вероучение любой конкретной религии есть вид метафизического знания, и поэтому вероучение выводится из-под рубрики «естественно-научного знания» – единственно настоящего знания. Во-вторых, религия, как признающая источником своей истины Божественное Откровение, вообще выводится из-под рубрики «знание» и подводится под рубрику «вера». Никакого аналитического определения понятия «вера» Фрэнсис Бэкон не даёт и употребляет его в обычном обывательском смысле – как «отсутствие знания»[51].

Практическая польза религии и её теоретическая неполноценность составляют признаки т. н. «веротерпимости», которая означает признание за религиозными гражданами права осуществлять их гражданские обязанности, но, при этом, их религиозные убеждения «веротерпимость» позволяет снисходительно квалифицировать лишь как терпимые, т. е. практически безвредные для общественного порядка.

В размышлениях Фрэнсиса Бэкона, письменному изложению которых он посвятил последние годы своей жизни, когда был отлучён от главного своего занятия – государственно-политической деятельности, философского содержания, строго говоря, мало. Эти его размышления имеют относительную ценность, прежде всего, как размышления государственного человека, каким он на самом деле и был, о будущем развитии своей страны, Англии. И это будущее он рассматривал, в первую очередь, с чисто практической точки зрения, как и подобает государственному деятелю. Все образованные люди страны должны заниматься реальными делами, а не копанием в старых письменных текстах. Поэтому поощряться должно, прежде всего, только естествознание. Старая метафизическая философия, доставшаяся европейцам ещё от античных греков, давно отжила свой век, и должна быть отставлена как совершенно бесполезное и многословное мудрование, представляющее предмет профессионального интереса лишь для архивистов, библиотекарей и историков. И вообще надо отказаться в своем культурном созидании от ориентации на античное прошлое. Античный мир – это детство европейского общества. Самостоятельный период жизни европейцев начинается только сейчас. И принципы, на которых должна основываться новая европейская жизнь, должны быть новыми. Принципы эти – секулярный практицизм в мировоззрении, естествознание в умственной сфере, утилитаризм в этике. К этим положениям, высказанным в виде тезисов-афоризмов (не всегда, кстати сказать, сформулированных с надлежащей ясностью), никаких подробностей Фрэнсисом Бэконом предложено не было. Подробности этого направления мыслей, в том числе и подробности философские, были сформулированы уже другими мыслителями.

Выводы

Стало почти неоспариваемой традицией называть Фрэнсиса Бэкона основателем европейской эмпирической философии. Но именно собственно философских подтверждений для оправдания такой характеристики (основателя эмпирической философии) как будто и нет. Соотечественник Фрэнсиса Бэкона и его однофамилец Роджер Бэкон на три сотни лет раньше его указывал на философскую значимость естественно-научного знания. Бернардино Телезио раньше его чётко указал на сенсуалистическую гносеологию как на настоящую основу истинной, т. е. эмпирической философии. Кеплер и, окончательно, Галилей утвердили математику в качестве неотъемлемого теоретического основания всего эмпирического знания, чего (значения математики для формирования эмпирического знания) Фрэнсис Бэкон даже и не заметил. Очевидно, что становление естественно-научного знания и одновременное с ним возникновение философского осмысления этого знания, т. е. возникновение эмпирической философии происходило и до Фрэнсиса Бэкона, и помимо его влияния.

Значение Фрэнсиса Бэкона не в том, что он якобы был основателем эмпиризма в европейской философии (таким основателем он не был), а в том, что, будучи принципиальным последователем эмпиризма, он усмотрел будущие социально-культурные последствия переориентации умственной энергии секулярной интеллигенции со словесно-книжного знания, по его убеждению малополезного или даже и вовсе бесполезного, на естествознание, результаты которого в виде изобретений и открытий приносят очень быстро радикальные и полезные изменения в жизни людей, чему подтверждение он видел в последствиях изобретения книгопечатания, пороха и компаса, на что он постоянно ссылался. То есть, значение Фрэнсиса Бэкона не столько философское, сколько культурологическое. Он оказался пророком и апостолом того типа цивилизации, который впоследствии получил название «западный индустриализм». А этот «индустриализм» действительно построен на эмпирической философии, которая сейчас обозначается как «математическая физика»[52].

Что касается собственно философских соображений Фрэнсиса Бэкона, то они особого значения не имеют. Его классификация «идолов», т. е. гносеологических заблуждений, и предлагаемые им способы преодоления этих заблуждений не выходят за рамки компетенции обычного здравого смысла. Его теория индукции, которой он и его последователи придают такое большое значение, вся может быть выражена предупреждением, чтобы все эмпирические обобщения производились осторожно, тщательно и с постоянными перепроверками, что во всём прикладном знании и во всех культурах всегда было тривиальной бытовой истиной. Единственное философски значимое замечание Фрэнсиса Бэкона состоит в том, что он принципиально отвергал категорию «целесообразности» в естествознании. Это последовательно, ибо само естествознание свою задачу полагает в отыскании естественных причин возникновения или исчезновения вещественных предметов или явлений, а не в усмотрении целей, ради которых эти предметы появились или исчезли. Цели отыскивает метафизика, и поэтому она оперирует категорией «целесообразности». Естествознание же и сопровождающая его эмпирическая философия, отвергая метафизику со всем её содержанием, отвергают и категорию «целесообразности». Из отвержения метафизики, обязательного для эмпирика, вытекает и выведение Фрэнсисом Бэконом богословия из-под рубрики «философия» на том основании, что истинная философия есть истинная наука, т. е. естествознание, а истинная наука основывается исключительно только на несомненном знании, а не на вере, на которой основывается религия и богословие. Это размежевание области естествознания и религии, какими бы аргументами оно бы ни обосновывалось (в том числе и этим аргументом Фрэнсиса Бэкона), сейчас признается большинством и религиозно верующих.

Контрольные вопросы

1) Каково действительное отношение Фрэнсиса Бэкона к эмпиризму?

2) Каково философское значение учения Фрэнсиса Бэкона об «идолах»?

3) Каково философское значение учения Фрэнсиса Бэкона об индукции?

4) В чём видел Фрэнсис Бэкон основание для выведения богословия из-под рубрики «философия»?

Томас Гоббс (1588–1679)

Этот мыслитель был систематизатором и оформителем того направления в философии, эмпиризма, на которое Фрэнсис Бэкон всего лишь только указал. Поэтому для усвоения содержания