Он сожжет их. Сгорит мамаша Лапута, и все гномы, лепреконы, и орки, и эльфы, и тролли, и люди, живущие там. Все сгорят, никого не останется. Серый песок, серое небо. Впереди – дорога к побережью, сзади – в глубь пустыни. Свет все ярче, солнце у горизонта. Рассвело. Все было ясно с самого начала, и я повернул к городу.

2

Когда прижег руку «заморозкой», боль почти прошла, но пальцы стали будто каменные. Наверное, оббитый железными пластинами сундук был тяжелым – уже подлетая к краю пустыни, я увидел альфина с Атласом Макинтошем на спине. Они летели медленнее меня. Что-то там происходило странное, какие-то отблески мелькали между крыльев…

Очень медленно, но мы догоняли их. Внизу, посреди желтого, мелькнуло зеленое – Оазис. От него поднимался широкий столб дыма, но сейчас мне было не до владений лепрекона Малика. Альфин летел дальше, мерно взмахивая крыльями, я же потерял сознание. Когда очнулся, желтое внизу уже исчезло. Мы неслись низко над грядой холмов, тянувшихся почти до городской стены. Откинувшись назад, я улегся спиной на спину альфина и коснулся скрюченным пальцем запястья. Здесь, вдалеке от базы, войти в Патину было гораздо труднее, к тому же я ощущал отчаянную слабость. Все же ненадолго мне удалось сосредоточиться, и я увидел аналог эльфа. Его окутывал светящийся ореол. Те образы, что привиделись мне, когда я первый раз заглянул в сундук, плясали вокруг Макинтоша. Потом со стороны призрачных силуэтов города поднялась сеть – маги, постоянно несущие охрану Кадиллиц, всполошились. Несколько сгустков холодного огня устремились вверх, и одновременно от аналога эльфа навстречу рванулись силуэты. Призрачные пики и мечи разлетелись стаей и прорубили защитную сеть. Аналог альфина нырнул в образовавшуюся широкую прореху, вокруг развернулось облако ледяной эссенции, потушившее огненные сгустки. Вспышка света ударила в нас, заклубился туман, словно плотный полог пара окутал все вокруг…

Я вышел из Патины и увидел под нами городскую стену. Неуправляемый альфин опустился слишком низко. Промелькнули головы взобравшихся наверх стражников, оружие в поднятых руках… альфин сильно дернулся.

Перекувырнувшись через его спину, я схватился за шерсть на боку и повис, качаясь. Рядом из могучей шеи торчала длинная стрела. Зверь судорожно взмахнул крыльями и смог выровняться. Я подтянулся.

Альфин с Макинтошем уже исчезли из виду, впереди стремительно вырастало самое высокое здание Кадиллиц, где жил Протектор, – Большой Дом на главной площади. Его крыша надвинулась, крыло альфина сшибло кого-то из лучников-охранников. Из последних сил альфин попытался набрать высоту. Несколько стрел полетели нам вслед, но ни одна не достигла цели. Замелькали мостовые и крыши. Я еще успел увидеть «Облако», а потом впереди возникла река.

Кадиллицы стояли на берегу этой реки, впадавшей в океан. В последнее мгновение вся картина открылась моему взгляду: черные крыши складов, палатки, лотки и навесы, доки, мачты кораблей, торговая баржа и толпа гномов, запрудившая пристань возле нее. Альфин брюхом и лапами взрыл глиняную черепицу на наклонной крыше портового управления.

Черепица разлетелась во все стороны, будто вода от носа быстроходного корабля. Продолжая рассекать ее грудью, словно погружаясь в крышу, альфин некоторое время двигался вперед и достиг конька. Он вскрикнул, перевалил через гребень и затем остановился. Если бы у меня действовали обе руки, то, наверное, я бы смог удержаться, а так пальцы сорвались.

Шея альфина вытянулась вперед, голова ударилась о противоположный скат крыши. Я покатился по ней, попытался ухватиться за длинный клюв, но это оказалось слишком сложным трюком. Колени и локти выбили дробь по черепице, и я на мгновение завис на самом краю.

Подо мной – балкон, с него кто-то наблюдал за происходящим внизу. Там словно расстелили пестрый ковер: разноцветные торговые палатки, телеги, помост с музыкантами, которых, впрочем, на помосте уже нет, валяются лишь брошенные волынки и скрипки…

Грохот, звон, крики и плач. Толпа гномов валит прочь от пристани, видно, как по торговой барже кто-то бежит к берегу; гномы, пришедшие на их праздник орки и люди падают, сталкиваясь, переворачивая палатки, ломая лотки и конечности друг друга…

Почему он дает им разбежаться? Чего ждет?

На мелких волнах бликуют солнечные лучи, торговая баржа застыла приземистым длинным утесом, река словно горит золотом, слепит глаза – все очень яркое, праздничное, безумное.

Я животом свалился на перила балкона, так что ноги оказались снаружи, а голова – внутри. От удара перед глазами потемнело, и я кувырнулся дальше.

Но на землю не упал. Узкая и длинная крыша пристройки, канцелярии, где сидели портовые клерки, писцы и счетоводы. Она совсем невысокая, один этаж…

Я побежал по ней, двигаясь словно против течения, – в обратную сторону текла ревущая река голов и плеч. Добежал до края канцелярии и спрыгнул уже возле реки.

Здесь никого не было. Пахло дымом и горелым мясом.

Покачиваясь из стороны в сторону, сделал несколько шагов. Тихое хихиканье раздалось сверху.

– На кого я похож?

Я поднял голову.

* * *

Вдоль краев торговой баржи тянутся лавки, а посередине – широкий, чтоб могли проезжать повозки, проход. В дальнем его конце лежал альфин. Наверное, его принудили опуститься слишком быстро, и зверь сломал лапы. Рядом – груда обгоревших тел. Чтобы сделать это, хватило и одного заклинания из арсенала гномов.

Под стеной ближайшей к берегу лавки стоял сундук.

– На кого я похож?

Я посмотрел вверх. Он стоял на крыше лавки. Темный силуэт на фоне неба, окруженный ореолом текучих, изменчивых красок. Пеструю куртку из шкуры камелопада он снял, рубаху тоже. Сейчас одежда лишь мешала ему – вся грудь исколота и покрыта сеткой кровавых струек. В пупок он вставил фиолетовый аметист, в соски вколол длинные булавки, на них, обмотанные красными нитями, висели крупные золотисто-зеленые хризолиты. Сквозь мочку уха проходила тонкая длинная кость, изо лба торчало еще несколько, с нанизанными, словно счетные костяшки, позвонками. Второе ухо скрывала большая стрекоза с растопыренным крылышками. Ожерелье из клыков висело на шее вместе с бусами, сплетенными из крысиных хвостов. Один глаз был широко раскрыт, второй закрывало высушенное тельце болотной жабы, когти которой впились в бровь.

Мне не нужно было сейчас даже входить в Патину, я видел все и так. Заклинаний столько, что и в реале вокруг Атласа Макинтоша расплывалась пелена эссенции. Эльф был почти не виден в мгновенно вспыхивающих и гаснущих образах.

Облако серых кинжалов и пик, призрачных мечей и щитов, извивающихся луков, дрожащих стрел клубилось вокруг него. И такое же облако вокруг сундука у моих ног – Атлас не смог приживить к своему телу все. Я видел то, что связывало материальную и магическую части заклинаний: тонкие пряди, маслянистые волокна, протянувшиеся между эльфом и сундуком. Они дрожали; блеклые круги, переливаясь и пульсируя, расходились от них по воздуху. Заклинания распирали тело эльфа. Он, должно быть, ощущал себя сейчас пинтовым сосудом из тонкого фарфора, в который кто-то попытался влить сто пинт воды.