то ли у господина Дайтли яйца были крепче, чем у ментяры, то ли он не жалел пасовать перед Макколлом, меня устраивало и то и другое.

— Ну что вы там? Что вы нашли?

Какая-то старуха восторженно взвизгнула, шпана заухала по-обезьяньи. Я сказал громко, чтобы достаточно свидетелей услышали, что я его предупреждал:

— Убери свои тощие руки, пока я тебе все пальцы не переломал.

— Нет смей, мне угрожать мелкий говнюк, не смей мне даже указывать... Там моя Розалин да?

— Моя Розалин, говнюк. И она моя девушка. Повторюсь ещё раз что моя. И ещё раз повторю: убери с моих плеч свои руки.

— Это ты во всём виноват, пласкун детский. Если она действительно там, то всё это из-за тебя.

Он таранил меня лбом с такой силой, что воротник врезался мне в шею. Вокруг начали скандировать:

— Михалыч! Михалыч! Михалыч!

Я крепко сжал его запястье, намереваясь сломать, но вдруг ощутил его запах, пот, дыхание — но хорошо знакомый мне горячий, острый запах животного страха. Дайтли почти потерял рассудок от настоящего ужаса. В этот миг я увидел Хейле.

Вся краснота мигом схлынула, словно что-то сломалось под рёбрами.

— Господин Дайтли, — как мог мягко, сказал я, — как только что-то прояснится, к вам придут и всё вам расскажут. А пока что лучше идите-ка домой.

Полицейские пытались нас разнять, болотное отродье подняло шум, но нам обоим было плевать. Вокруг глаз господина Дайтли приступили бледные круги под глазами.

— Это действительно моя Розалин?

Я положил большой палец ему на запястье и нажал. Тот с ужасом заорал, и выпустил мой воротник, но за секунду до того, как второй полицейский его оттащил, господин Дайтли тесно, как любовник, прижался челюстью к моей щеке и прошипел мне в ухо:

— Ты во всём виноват. Ты.

Откуда-то появилась госпожа Дайлити и, некрасиво подвывая, наступилась на мужа и второго ментяру. Господин Дайтли обмяк, и его повели прочь сквозь бурлящую толпу.

Болотный придурок зачем-то вцепился мне в куртку со спины. Я хорошенько приложил его локтем, откинулся на перила, оправил рубашку и помассировал себе шею. Дыхание быстро восстановилось.

— Это тебе, сынок, так просто с рук не сойдёт, — угрожающе сообщил мне болотный, налившейся нездоровым багрянцем. — Рапорт-то я на тебя подам, учти.

— Франциас Маколл, — сказал я. — С двумя “Ф“. Скажи, пусть сверху стопки разложат.

Полицейский негодующе фыркнул, будто старая дева, гневно отошёл, чтобы отыграться на толпе, и принялся криками отгонять зевак, размахивая руками. Я мельком заметил Маддону. Одну дочку она посадила на бедро, а вторую держала за руку — три пары круглых, потрясённых глаз. Супруги Дайтли, держась друг за друга, на нервных ногах поднялись на крыльцо дома три и исчезли за дверью. Хора прислонилась к стене, прижав ладонь ко рту.

Я вернулся к дому двенадцать — место не хуже других. Шон закуривал очередную сигарету. На Кайлине лица не было.

— Копы что-то нашли, — сказал он. — Ведь правильно нашли вед так?

Судмедэксперт и труповозка ожидались с минуты на минуту.

— Да, — сказал я. — Что-то нашли.

— Что это?... — Кайлин надолго затих. — Ну и что же там такое?

Я достал сигареты. Шон, возможно выражая таким образом своё сочувствие, протянул свою зажигалку.