– Приношу извинения! Я имел в виду, мой давний друг. Мы дружим много лет.

Смущенно переводя взгляд с отца на Маргариту, Брендон пожал ей руку. Маргарита едва сдержала смех. Она чувствовала себя необъяснимо счастливой. На душе полегчало. Самое трудное осталось позади. Теперь все будет хорошо.

Брендон выложил Маргаритины покупки, но прежде чем он успел их взвесить, вмешался Итан.

– Все за наш счет.

– Итан, нет. Я не могу этого допустить.

– Можешь, можешь. Это подарок лучшему шеф-повару на острове и ее уважаемой гостье.

Брендон аккуратно упаковал покупки, а Итан с Маргаритой молча наблюдали. Маргарита улыбалась: мальчик-то вылитый отец! Брендон коснулся ее лба, когда она подняла сумку, и Маргарита вспомнила, как много лет назад священник благословил ее похожим жестом.

– Иди домой, – сказал Итан. – Приятного ужина!

Мейдкьюкам оказался весьма красивым местом. Там царила атмосфера праздника и веселья, как в старой музыкальной комедии «Пляжные игры». Неудивительно, что мама бегала по этой дороге! Даже глубокой зимой местность, должно быть, выглядела потрясающе. Прямо за грунтовой парковкой берег круто обрывался, взору представала ярко-синяя гладь океана и белая полоса пляжа. Рената спустилась по полуразрушенной лестнице, держась за хвостовую часть доски для серфинга. Салли тащила нос доски, как мать, которая тянет за шиворот непослушного ребенка. Глядя под ноги и осторожно ступая по ступенькам, Рената уголком глаза наблюдала за разворачивающимся внизу действом: красивые молодые люди с тарелочками фрисби и собаками, цветастые пляжные полотенца и зонтики, из радиоприемников льются песни Джимми Баффета и группы «Ю-Ту», кое-где шумно открывают банки с пивом… В общем, субботнее веселье в самом разгаре. Меж тем Салли смотрела только на волны.

– Быстрее! – торопила она Ренату. – Прибой зовет меня!

Рената ускорила шаг, почувствовав, что доска выскальзывает из рук. Майлз тащился где-то сзади. Впрочем, какая разница? Рената оставила здравый смысл на Халберт-авеню в доме Дрисколлов, а сердце – у белого креста на обочине и теперь ощущала себя непривычно пустой и свободной, как будто у нее не осталось забот.

Они ступили на мягкий горячий песок. Рената выпустила доску, и Салли сразу же помчалась к морю. Кто-то окликнул ее по имени, она помахала в ответ и показала на волны. Вдруг Салли остановилась, побежала назад к Ренате и вручила ей свои солнечные очки.

– Держи! – сказала Салли и поцеловала Ренату в щеку.

– Ого! – воскликнул Майлз, подходя сзади с полотенцами и сумкой-холодильником с пивом и бутербродами. – Похоже, ты ей нравишься!

Она меня жалеет, подумала Рената. Они с Майлзом смотрели, как Салли ложится животом на доску и выгребает по мелководью навстречу волне. Рената сунула очки в свою сумку.

– Салли – твоя девушка?

Майлз рассмеялся:

– Ей нравятся женщины.

– Правда?

– Правда.

Рената почувствовала себя как-то странно.

– Где сядем? – спросила она. – Ты знаешь здесь кого-нибудь?

– Да, пару ребят. Провожу с ними время, когда не работаю. Но сегодня что-то нет настроения. Давай-ка сюда.

Он поставил сумку-холодильник на незанятый клочок песчаного берега в нескольких ярдах от четырех загорелых, намазанных маслом девиц, которые лежали рядком на пледе, словно сосиски на гриле. Рената подождала, пока Майлз расстелет для нее полотенце, потом сняла юбку и легла. Майлз вытащил из сумки две бутылки пива, одну открыл для Ренаты. Обычно она не пила спиртное днем, но ее мучила жажда, да и сегодняшний день трудно было назвать обычным. Рената глотнула из запотевшей бутылки, и настроение сразу улучшилось. Майлз лег рядом на второе полотенце и снял рубашку. Тело у Майлза было потрясающее, не как у смазливого манекенщика или киноактера, а крепкое и мускулистое. Опыт интимного общения Ренаты с мужчинами ограничивался Кейдом, а тот был долговязым и тощим, с худыми ногами и костлявыми коленками. Рената частенько посмеивалась над его большими ступнями с непропорционально длинными большими пальцами, и он перестал носить открытые шлепанцы. У Кейда загорели только руки и лицо, как у фермера. Все лето он провел в городе, работал в Школе бизнеса Колумбийского университета и почти не бывал на свежем воздухе, лишь изредка проводил обеденный перерыв на ступеньках здания или ходил по выходным с Ренатой в Центральный парк, где они вдвоем ели на лужайке, отгоняя комаров. Конечно, не совсем честно сравнивать Майлза с Кейдом или наоборот, но Ренате вдруг захотелось узнать, как бы это было, если бы Майлз вдруг придвинулся ближе, а потом оказался бы на ней. Ощутила бы она разницу в весе между ним и Кейдом? Как он целуется? И был бы секс с Майлзом другим, не похожим на секс с Кейдом?

Рената залпом допила пиво. Майлз лежал с закрытыми глазами. Рената чуть приподнялась, чувствуя, как кружится голова. Всмотрелась в прибой, выглядывая среди волн Салли. Довольно много людей каталось на досках, и Ренате показалось, что она видит среди них девушку с длинными волосами.

– Вот я и пропустила обед в яхт-клубе…

– Ага, – отозвался Майлз, не открывая глаз.

– Сьюзен разозлится.

– Возможно.

– Ты давно у них работаешь?

Он открыл глаза. Может, сердится из-за того, что она не дает ему вздремнуть? Рената уже хотела извиниться, когда Майлз вдруг исполнил половину ее желания: придвинулся ближе и уставился на нее, опершись на локоть. Потом отхлебнул из бутылки. Рената вдруг поняла, что хочет его, причем чуть ли не до обморока. Она закрыла глаза. Ой-ой-ой! Помолвленная девушка не должна испытывать безумный прилив страсти к парню, который работает в доме у родителей жениха. Что с ней не так?

– Три года, – ответил Майлз, – но живу у них первое лето. Сьюзен нравится, когда прислуга под рукой.

– Ты живешь один?

– Нет, мы живем вдвоем.

– С кем?

Он облизнул губы и ввинтил бутылку с пивом в песок.

– А теперь я спрошу. Почему ты хочешь выйти замуж?

– Я не хочу, – призналась Рената.

Она села и, прищурив глаза, вгляделась в море. Да, забавно наблюдать за серферами, которые решили, что наконец дождались подходящей волны. Рената отыскала взглядом фигуру, похожую на Салли – с длинными волосами и голым животом, – увидела, как та встает на четвереньки, потом выпрямляется, балансируя руками, пока доска несется по гладкой внутренней стороне волны. Потом падение, и все по новой. Рената подумала: а стоит ли сам процесс серфинга того времени, что потрачено на ожидание подходящей волны? Неужели эти секунды скольжения настолько прекрасны? Например, как первый поцелуй?

– Пожалуй, я выпью еще пива, – сказала она.

– Бутерброд? – предложил Майлз.