Однако Петр не бездействовал. Во время стоянки у Ревеля он усиленно занимался боевой подготовкой. Корабли часто выходили в море, где проводили учения по эволюциям и применению артиллерии. Петр строго взыскивал за нерадивость. За несоблюдение места в строю в походе или при экзерциции с виновного вычитывали сумму месячного жалованья.

Вскоре Котлинскую эскадру постигло несчастье: начались массовые заболевания личного состава Экипажи кораблей пришлось перевести на берег и приступить к обкуриванию судов, что в те годы было единственным и далеко не эффективным средством борьбы с распространением инфекций Неожиданно перед Ревелем появилась шведская эскадра из шести кораблей. Но шведы не подозревали об отсутствии на русских кораблях команд, поэтому не решились дать сражение. В этих условиях Петр совершенно оправданно перенес главное направление с морского (от Ревеля) на приморское, где действовал галерный флот во главе с Апраксиным

Переход галер проходил в сложнейшей ледовой обстановке. Сказывались слабая подготовка гребцов и незнание навигационной обстановки. К тому же между морскими и армейскими начальниками из-за разного рода пустяков часто возникали ссоры. В этих условиях 29 мая 1714 года Петр I вынужден был подписать «Указ о разграничении власти морских и сухопутных начальников на кораблях»: «Понеже происходят некоторые противности между морских и сухопутных офицеров, того для сим указом объявляется.

1. Понеже каждой корабль отдан в команду одному офицеру морскому, и для того повинные его как во управлении морском, так и во время баталии слушать сухопутные, как офицеры, так и солдаты, кто б какого ранга ни был (разве явно себя кто покажет противным указом, о чем будет другой указ объявлен), понеже на нем то дело положено и на нем спросят.

2. Ежели что преступит солдат, то капитану велеть наказать его их офицеру; буде же какая ссора между матрозов и солдат будет, разыскать капитану, или кто кораблем командует, самому с офицером сухопутным, кто старшее. А порутчикам и протчим чинам морским нижним не разыскивать и солдат не бить, разве во время бою, которые в своем деле, где они поставлены, не будут исправлять, тогда оных порутчикам и подпорутчикам тростию или шпагою бить велено.

3. Провиант иметь вместе, и о всем сухопутным офицерам спрашивать командующего кораблем офицера. Сей указ на каждом корабле публиковать, дабы неведением нихто не отговаривался.

Петр. Дан на корабле “Святой Екатерины” майя 29 де(нь) 1714 году».

* * *

Курс русских галер был проложен к недалеким Березовым островам, что вблизи Выборга Флоты двигались параллельно: ближе к берегу галеры, мористее — линейные корабли и фрегаты. Последние должны были прикрывать гребной флот от возможной атаки шведского флота в открытом море, где галеры могли стать легкой добычей для многопушечных шведских линкоров.

И снова неудача! У Березовых островов выяснилось, что дальше опять двигаться нельзя, так как весь шхерный фарватер вплоть до Гельсингфорса еще плотно забит льдом Петр нервничал.

На генерал-адмиральской галере «Святая Наталья», названной Апраксиным, не без умысла, в память матери Петра, был созван консилиум флагманов. Помимо Петра и Апраксина в нем приняли участие генералы Михаил Долгорукий и Вейде. Решали, как действовать далее. Так как гребной флот уже достиг опушки шхер и надобность в парусных кораблях прикрытия отпала, решено было отправить линейные корабли с фрегатами под началом Петра в Ревель. Никто не знал, где сейчас шведский флот. Было лишь известно, что зимой шведы усиленно занимались его вооружением, что говорило о том, что в нынешнюю кампанию он будет использоваться самым активным образом. Учитывая же, что у Карлскруны лед сошел гораздо раньше, чем в устье Невы, это значило, что шведы имели большую фору перед нашим флотом во времени для отработки своих команд и действий на опережение. По этой причине пересечение Финского залива к Ревелю не представлялось безопасным.

После жарких споров было решено, что вступать в бой со шведами в открытом море следует лишь в том случае, если мы будем на треть сильнее противника по числу линейных кораблей. Таким образом, предполагалось дать бой шведам, если эскадра тех не будет превышать шести линейных кораблей.

Но почему было принято столь осторожное решение? Разумеется, на то были свои основания. И дело здесь вовсе не в том, что Петр с Апраксиным робели перед противником. Однако надо было смотреть правде в глаза. А правда была такова, что молодой российский флот делал еще только свои первые шаги. И сами корабли и те, кто на них плавали, готовились непосредственно во время текущей войны, в то время как за спиной шведского регулярного флота были уже столетия. И качество кораблей, и выучка команд у нас, разумеется, на тот момент еще уступали шведам, и, хотя с каждыми годом дистанция сокращалась, рисковать созданным с таким трудом флотом Петр, вполне разумно, просто не желал, стремясь свести риск потери кораблей к минимуму. Слишком много было поставлено на кон!

Что касается галерного флота, то ему предписывалось следовать далее финскими шхерами до порта Або, где уже стояли главные силы нашей армии в Финляндии под началом недавнего победителя при Лапполо генерала Михаила Голицына. Оттуда галеры должны были взять курс в Ботнический залив к Аландским островам, а оттуда уже непосредственно к берегу самой Швеции.

Апраксин, раскатав карту залива Финского, заявил следующее:

— Относительно возможного противодействия шведов гребному флоту прикидывали, где шведам сподручнее будет перехватить наши галеры. Таких мест было два. Это, прежде всего, плес на восточном берегу мыса Гангут у рыбацкой деревни Тверминне и у самого мыса Гангут, уже в западной части того же полуострова.

Поглядели в карту, прикинули штангенциркулем дистанции. Согласились, что сии места самые опасные. Петр, качая головой, высказался так:

— Ежели благополучно проскочим мимо Гангута, то шведы вполне могу перехватить нас в проливе, что разделяет острова Аландские от стокгольмских шхер!

— Что же делать тогда станем? — оторвался от карты князь Долгоруков.

Все посмотрели на царя. Тот вздохнул:

— Полагаю, что надлежит устроить нам порт и крепость на островах Аландских и с сего порта уже делать диверсию на берега шведские.

— Набеги же лучше совершать на норд-вестовый берег Ботнического залива от городка Ваза, чтобы линейный флот шведский дотянуться до нас не смог, ну а с галерами ихними мы уж как-нибудь сами справимся, — высказал свою мысль Апраксин.

Немногословный Вейде, по своему обыкновению, больше молчал, чем говорил. Помалкивал и присутствовавший на совете и генерал-майор Иван Головин. Для нас Головин памятен не только как сподвижник Петра, но и общий предок А.С. Пушкина и Л.Н. Толстого. Был Головин боярского роду из стольников, участвовал в Азовских походах, состоял денщиком при царе, сопровождал Петра в поездке в Амстердам, где работал на верфи. Затем учился в Венеции строить галеры и итальянскому языку. Вернувшись оттуда, за свой громкий голос получил от Петра шуточный титул «князя-баса» с жалованьем в 60 алтын в год за то, что не знал ни итальянского языка, ни кораблестроения. Несмотря на это, ФХ Вебер в своих «Записках» писал, что Головин все равно был «очень любим царем за то, что во многих случаях доказал ему свою верность и храбрость». В годы Северной войны Головин командовал Ростовским пехотным полком, участвовал в Полтавской битве, где за храбрость заслужил чин бригадира. Генерал-майорский чин он получил от Петра авансом буквально перед самым выходом гребного флота из Петербурга и теперь горел желанием оправдать перед государем оказанное доверие. Забегая вперед, скажем, что скоро доверие Петра он оправдает с лихвой.