Он почти уже добрался до самого верха, и она узнала Лайэна. Ее сердце забилось чаще, когда она поняла, что он плавал; морская вода еще стекала с его загорелого лица, вокруг шеи было обернуто влажное полотенце. Джорджина плотно закрыла глаза, пытаясь изгнать картину: он плывет по враждебному океану, океану, вероломные течения которого могут затянуть его вниз, а потом вышвырнуть смятого и разбитого на какой-нибудь чужой берег или разорвать на куски в битве за господство между океаном и тигриными зубами скал.

Глаза ее открылись, когда она услышала, что рядом происходит какое-то движение, и увидела, как он появляется над краем утеса и опускается на землю недалеко от нее. Его губы язвительно искривились при виде ее расширенных от страха глаз, и, пока искал в карманах широких черных брюк сигареты, он спросил насмешливо:

— Какое ужасное предчувствие омрачает ваши глаза цвета торфяного дыма, мисс Руни? Не пришли ли вы сообщить мне, что мой дом горит, или просто боитесь, что я забуду свое обещание доставить вас домой, и пришли напомнить мне об этом?

Джорджина лишилась дара речи. Это была их первая встреча наедине после позапрошлой ночи, и шок от того, что он отверг ее, к этому времени успел уже пройти. Она прикусила губу, чтобы преодолеть сильное желание заставить его обещать никогда снова не бросать вызов этим прожорливым волнам, желание, которое она испытывала, но пересилила себя, и вместо этого дала ему ответ на вопрос, которого он так явно ожидал, лениво поглядывая на нее из-под полуопущенных век и пуская одно за другим кольца табачного дыма в спокойный воздух.

— Я… я не знала, что вы здесь. Я задумалась и, совершенно непреднамеренно, стала подниматься по тропинке, ведущей сюда, и вот пришла.

Он некоторое время размышлял, и его глаза обегали ее лицо.

— Такие глубокие мысли? — испытующе спросил он. — И о чем?

Внезапно вспыхнув от гнева, она встретила его взгляд. Ему следует знать, что беспокоит ее, потому что это же наверняка беспокоит и его!

— Вечеринка, которую организуют ваши арендаторы сегодня, одновременно будет и приемом по поводу объявления о нашем обручении; надо что-то предпринять, чтобы этого не произошло.

— Почему? — Он откинулся назад и прикрыл глаза от солнца, на мгновение сверкнувшего из-за облака. Она не видела его лица, однако его голос был необыкновенно вкрадчивым, что почему-то напомнило ей движения кота, выслеживающего добычу, и ее передернуло. С необыкновенной легкостью он встал и поднял ее с колен, поставив лицом к себе.

— Почему вас беспокоит, что может произойти на вечеринке, если в это время вы будете за несколько, может быть, десятков миль отсюда.

Прикосновение его ладоней резко обострило все чувства до того контролируемые разумом, которому было не подвластно сердце, трепещущее от утраты после его ухода, той страсти, которая возбуждала их обоих. Она сразу же отшатнулась от него. Солнце снова спряталось за облака, отбросившие хмурую тень на его лицо, и в воздухе в свободном еще расширившемся пространстве между ними, когда она отступила назад, повеяло холодком.

Поспешно, прежде чем он смог как-то оценить ее движение, она призналась:

— По-моему, мы оба поступили немного по-детски, но я уже устала от этих игр. Однако я вовсе не желаю дальнейшего унижения с вашей стороны, которое определенно последует, если об обручении будет объявлено после отъезда вашей предполагаемой невесты. Если вы хотите, — она выпрямилась с некоторым достоинством, — я задержусь здесь еще на один день, пока будет разыгрываться этот фарс, после чего вы сообщите всем в подходящее время об отказе от обручения.

Он засунул руки глубоко в карманы брюк и повернулся лицом к морю.

— Это очень благородно с вашей стороны, — прозвучали его слова, столь же холодные и отдаленные, как волны, бившиеся далеко внизу под его ногами. — Действительно, настолько благородно, что отказаться от вашего предложения будет с моей стороны ужасной неблагодарностью, спасибо, Джина.

Ее сердце воспарило, когда он так назвал ее, однако стремительно рухнуло, когда здравый смысл напомнил ей, что употребление этого имени было просто показателем его признательности.

— Нам лучше вернуться в дом, — нервно напомнила она, поскольку он, не отрываясь, созерцал горизонт. — Кэт ждет нас к завтраку. «И Дидра, — добавила она про себя, — стремится продолжить с того момента, на котором она остановилась вчера в своей борьбе за то, чтобы вы влюбились в нее…»

Однако он, казалось, вовсе не торопился покинуть это место. Он придвинулся ближе к ней, но не касаясь ее, прежде чем мягко произнести:

— Подойдите и посмотрите на океан.

Ей пришлось подчиниться такой вежливой просьбе, и она встала рядом с ним, вглядываясь в бесконечную ширь волнующейся воды, и лишь это разделяло его и ее родины.

— Недалеко отсюда, — говорил он ей низким певучим голосом, — находится порт Трали, откуда в годы Законов против папистов и конформистов славный корабль «Дженни Джонстон» отправился в Америку, переполненный ирландскими семьями, ищущими лучшую жизнь и шанс добыть свое богатство. Мы связаны узами крови — ваш народ — это мой народ — вот почему, подобно дикой птице, стремящейся к гнезду, которого она никогда не видала, потомки этих ранних эмигрантов влекутся инстинктом в места, покинутые их родителями. Вы улавливаете сходство?.. Меня тянет сюда, где бы я ни находился. Я бывал во многих чудесных странах и встречал много красивых женщин, но только одна страна запечатлена у меня в сердце… и только одна женщина.

Он подразумевает одну лишь Дидру! Джорджина стряхнула с себя очарование, которое несли с собой его слова, и резко повернулась, чтобы покинуть его, но он протянул руку и задержал ее. Его глаза сверкали, как бы молча спрашивая ее. Он, казалось, ищет какой-нибудь признак ответа, намек на улыбку, может быть, даже застенчивый взгляд, однако она постаралась сохранить свое лицо полностью ничего не выражающим, определенно он не должен видеть, насколько его слова ранят ее.

Его рука упала, оставив после себя на ее коже в том месте, которого она касалась, ощущение ожога, а нежная теплота его голоса сменилась холодной сухостью, когда он наконец согласился:

— Вы правы, не будем заставлять Кэт ждать. Идите сразу же за мной, я буду указывать дорогу, путь может быть ненадежным.

Слезы ослепляли ее, когда она ковыляла вслед за его черневшей фигурой, уверенно, не спотыкаясь, шагавшей по тропе, и своей торопливостью показывавшей нетерпение, с которым он стремился избавиться от ее надоедливого присутствия.

После завтрака по настоянию Дидры Лайэн направился к конюшне, чтобы оседлать двух лошадей. Он вежливо предложил Джорджине присоединиться к ним, однако, поскольку до этого она никогда в жизни не ездила верхом, и, во всяком случае, как ни сильно это ее ранило, она не намеревалась нарушать планы Дидры, присутствуя в качестве третьего лишнего на прогулке, которая была задумана красавицей-ирландкой, она поспешила отказаться. Он не настаивал, однако по тому, что его губы внезапно плотно сомкнулись, она видела, что это было ему неприятно.