в данный момент доступны, первые пробные смены, которые будут только утренними, сократил на два часа.

Вот это уже вызвало волну оваций.

Иван, подошедший ко мне, как только я дал команду «начали», протянул руку и с уважением на лице заявил, что лучшего руководителя взять негде и что он до последнего не верит, что я гангстер, а не начальник чего-либо.

— Гангстеры Ваня, разными бывают, — улыбнулся я. — Очень разными.

* * *

Кирилл Петрович, сильно недовольный моей задержкой, сам заявился на фабрику в момент, когда я рассматривал первую отшитую ткань. Качество, в целом, поражало, так что в скором времени придётся трясти Пупкина, чтобы тот дал наводку на место, где все это можно продавать.

Боров, который замер передо мной, огороженный тканью в моих же руках, театрально кашлянул, привлекая внимание к своей персоне, а затем выдал:

— Мне кажется, Шаман, ты меня за дурака держишь!

Я вопросительно посмотрел на Монеткина, передал заготовку в руки Ивана и спросил:

— Ни тебе здрасте, ни тебе здоровья и процветания…

Всё-таки я оказался прав. Боров приехал поинтересоваться именно про финансовую составляющую вопроса, к которому я сам всех и подвёл.

Ответ по типу «Разбираюсь — жди» его не устроил. Когда мы поднялись в офис, Кирилл Петрович разорался благим матом, мол, содержание его дочери за границей, а он её отправил в Китай, стоит немалых денег. И сейчас ему позарез нужно то, что должны отдать родители Пупкина.

— Ты не учитываешь одной вещи, — устав выслушивать обвинения в свой адрес, я встал из-за стола. — Деньги, которые передадут родители Альберта, уйдут в общак, а не лично тебе в кошелек.

— Мы договаривались о другом! — саданул он кулаком по столу Петрович. — Мне полагается…

— Тебе полагалось воспитывать дочь нормальной бабой, а не той, которая будет ноги раздвигать и совращать твою охрану, — грубо одёрнул его я. — Не надо перевирать мои слова. Я сказал: деньги — в общак. И слова про распределение не было. На эти средства можно нанять людей, купить информацию или офис, где будет общий сбор всей группы, кто голосовал в тот день.

— Да как ты смеешь… — прошипел толстяк, вскакивая со своего места. — Я же тебя…

Договорить он не успел. Размашистый удар в живот, который я себе позволил, заставил борова согнуться и упасть на новый ковёр. Уж силы я не пожалел, думая, что такой запас подкожного жира будет крайне тяжело пробить.

Кашляя, Монеткин злобно прошипел:

— Ты ещё пожалеешь… Шаман!

Удар носком сапога в лицо заставил его захлебнуться своими угрозами. После я его просто дожал:

— Значит так, свинота, — я уже закипал, потому что за время моего попадания этот хряк меня просто достал. — Будешь делать так, как я скажу, ты меня понял?

Разумеется, понимать меня никто не желал. Зато он понял другое — его авторитет растворялся прямо на моих глазах.

Я, конечно, не так представлял встречу. Думал, мы мирно посидим, он покивает головой, согласится со мной, а после мы разойдёмся по своим делам, но нет. Придурок нарывался, будучи свято уверенным, что прогнёт меня.

— Ты пожалеешь!

Избивать его не было необходимости. Я вышел из офиса и позвал Сашу и Ивана, которые мигом оказались в кабинете. Ретябки посмотрели на Монеткина и спросили:

— А… мы тут зачем?

— Вышвырните отсюда этого ублюдка. Надо — возьмите ещё людей. Скажите, я дал добро. А я вас на улице встречу.

Мужчины пожали плечами, попытались поднять расплывшегося на ковре борова, но не справились. Уж больно тяжелым был этот кожаный мешок с дерьмом.

Следующий кадр выглядел уж больно красочным. Упирающегося Монеткина вытащили с фабрики за десять минут. Самым тяжелым, пожалуй, оказалось именно стащить его по лестнице, не переломав хребет. А когда жирный боров, не без помощи своих людей, которые в шоке встретили босса с окровавленным лицом, встал на ноги, вышел я.

С причудливой винтовкой в руках, что ещё ни разу не стреляла. Оружие, которое должны были доставить мне евреи, уже который день томилось в заколоченных ящиках. Ждало моих людей, которых я ещё не нанял.

Выстрел в воздух звучал оглушающе. Он эхом разошелся по округе, и Монеткин ускорился. Было забавно наблюдать, как толстяк, быстро перебирая ножками, старается не упасть и добежать до машины, сохранив черепушку целой.

Я дал ему фору, издевательски стреляя по разные от него стороны. Заключительным был выстрел в окно, прямо перед его лицом. Он замер, положив руку на ручку машины и ожидая, что его убьют, но я положил винтовку обратно в коробку, поймал на себе одобрительный взгляд Саши и вернулся на фабрику.

Проблему с Монеткиным таким образом я не решил. К сожалению, он сам своими «гостями» все похерил. Ладно, придётся разбираться с ним по-другому.

* * *

Койот вышел на связь самостоятельно. В момент, когда я поглощал обед в забегаловке недалеко от фабрики в компании Пети и Саши.

Спросил меня, получилось ли раздобыть учебники по магии, а затем и вовсе заявил, что знает о моей новой способности. Активной, к слову. Только способность эта мне не понравилась.

«Я что, по-твоему, нюхач? — мой тон явно выражал раздражительность, ибо новости меня не порадовали. — Какого черта?»

«Это способность вожака! — смело заявил Койот. — Находить кого-либо по запаху!»

Мне как-то не улыбалась перспектива нюхать следы, но затем Койот вспомнил об одной особенности. Мне не нужно нюхать задницу кому-либо, как это делают подобные старику-индейцу. Не нужно совать нос в грязное белье или носовые платки. Всё куда проще. Просто взять предмет, влить в него немного манны, и сила сама себя проявит. Но как… Даже Койот не знал.

Пробовать это в кафе я и не думал. Точнее, не собирался, но судьба решила иначе.

Когда мы закончили с обедом, и красивая официантка принесла мне сдачу, вернув бумажный чек, Петя воодушевился её округлой задницей. А когда додумался, что нет ничего зазорного в том, чтобы просто подойти и познакомиться, она пропала.

Учитывая большое количество посетителей и тот факт, что мы находились на нижнем этаже кафе, состоявшего из нескольких уровней, офицер в отставке крайне огорчился.

Я же… просто взял чек и начал гадать, как мне вливать в эту хренотень ману. Что, собственно, вообще из себя представляет это «вливание»? Гадать долго не пришлось. Когда я задумался о внеземной силе, точнее, о своей силе, и представил,