налаживалась. Но уже через день произошло недоразумение, после которого Казубскому пришлось всерьез заняться организационным оформлением отряда. Началось с того, что затеяли спор партизаны, прибывшие из Ельни с Виктором Ящемским. В группе Ящемского оказалось два командира. По всем вопросам Казубский обращался к Яшемскому, в то время как в действительности ельнинской группой командовал Анатолий Тютюнников.

Казубский собрал всех партизан и прямо сказал:

— Прошу откровенно заявить, кто чем недоволен, и мы общими силами постараемся ликвидировать недоразумение.

Партизаны из группы Ящемского и Тютюнникова заявили, что являются самостоятельным отрядом. Пришлось нам набраться терпения и спокойно разъяснить хлопцам, к чему приведет подобная самостийность. Поспорили, посоветовались, взвесили все «за» и «против» и единодушно решили: воевать будем одним отрядом.

Чтобы избежать подобных недоразумений в дальнейшем, отряд разбили на три группы. Командиром первой группы избрали меня, второй — Костю Яшкина, третью (ельнинскую) возглавил Анатолий Тютюнников. Командиром отряда избрали Василия Васильевича Казубского.

На том же собрании был создан совет отряда, призванный решать все важнейшие вопросы. В состав совета вошли командир отряда Казубский, начальник штаба Зыков (теперь уже не «начальник штаба объединенных партизанских отрядов», а настоящий НШ), а также командиры групп. Командиров вновь создаваемых групп решили автоматически включать в состав совета отряда.

В тот же день были назначены и другие должностные лица. На Сергея Харлампиевича Самсонова, или, как попросту звали его в отряде, Харламповича, возложили обязанность заботиться о питании и вооружении партизан. С. X. Самсонов, член партии с дореволюционным стажем, был человек уже пожилой, безгранично уважаемый всеми нами за глубокую партийность и твердость убеждений. Многие из нас знали его жизненный путь. Знали, что воевал он еще в гражданскую, что был организатором и председателем одной из первых в Ельнинском районе коммун. Знали и то, что шестидесятилетний Харлампович мог эвакуироваться в тыл страны, но, верный долгу коммуниста и патриота, остался в родных краях.

Бывало, если что не так, он устроит любому командиру такую взбучку — только держись.

Имели мы уже и «транспорт» — до десятка коней. Их надо было кормить, поить. Заботиться о лошадях поручили бывшему «окруженцу» осетину Абаеву, который только что прибыл из Коробца вместе с Харламповичем и принес нам тяжелую весть о гибели групп Кости Евлампиева и Саши-воентехника.

Мы отлично понимали, что держаться в одном месте небольшому отряду не годится. Немцы и полицейские рано или поздно пронюхают об этом и разобьют нас. Поэтому действовать надо налетами, постоянно перемещаясь с места на место, чтобы враг не знал, где мы находимся и откуда можем напасть.

Сама обстановка подсказывала, чем следует заняться в первую очередь. Прежде всего необходимо было поднять на борьбу как можно больше людей. Это, разумеется, не означало, что мы были готовы принять всякого. Существовал отбор, и весьма тщательный. Далее нужно было немедленно сорвать в районе заготовки продовольствия для врага. Для этого требовалось разогнать полицейских и старост, которые помимо всего прочего шпионили за патриотами. Наиболее ненавистных старост и полицейских решено было уничтожить. Это послужит уроком и для других фашистских ставленников. А главное — использовать любой благоприятный случай для разъяснения жителям положения на фронтах и их задач по оказанию помощи наступающей Красной Армии.

Этим и занялся весь наш отряд, который, кстати, рос довольно быстро.

На второй или третий день в Клин приехали учитель Холмовской начальной школы Василий Саульченков и комсомолка Лена Строк. Ельнинский комсомол послал Лену разведчицей в действующую армию, но под Вязьмой девушка попала в окружение и вернулась в родные края. Василий Саульченков и Лена Строк уже работали в тылу врага: занимались агитацией, собирали оружие, установили у учителя Григория Евсеевича Богданова радиоприемник, принимали радиосводки и распространяли их в окрестных деревнях. На этот раз они тоже ехали в деревню Пвановку к Григорию Евсеевичу за последними новостями. Узнав, что в Клину партизаны, Саульченков и Строк не замедлили с нами связаться и очень обрадовались, увидев Казубского и меня. С большой радостью восприняли они известие об уничтожении Фетцера и умоляли нас скорее покончить с Пашкой Дугановым. «Упустите его и горько пожалеете, — говорили они, — он много вам напортит». 

У Казубского было более чем достаточно оснований отдать приказ об уничтожении бургомистра Клинской волости Павла Дуганова, отличавшегося жестоким обращением с советскими людьми и преданностью фашистам. Незадолго до войны Дуганов вернулся из заключения, был мобилизован в армию, но дезертировал.

Полицаев, бургомистров и старост оккупанты вербовали из всяческого отребья. И эти предатели были, пожалуй, опаснее немцев, так как хорошо знали местность и людей. Предатели понимали, что свои их ненавидят, а враги презирают, что в любой момент их может настигнуть партизанская пуля. Имелись, конечно, среди них и люди, своевременно понявшие свою ошибку. Они смело рвали с прошлым, приходили к партизанам и боролись с врагом. Но не таков был Дуганов. Само его пребывание вблизи партизанского отряда означало для нас постоянную угрозу.

Уничтожить Дуганова поручили первой партизанской группе. Поздним вечером партизаны прибыли на лошадях в деревню Холм, которая находится на пути из Клина в Зуи. В одной из хат в центре деревни кто-то играл на гармошке. Партизаны по одному проникли в хату. Несколько человек остались на улице.

В хате танцевала молодежь. Заметив вооруженных людей, появившихся на вечеринке, гармонист перестал играть. Наступила тягостная тишина: не полицейские ли? Но вот среди тишины раздался звонкий молодой голос командира группы:

— Товарищи!

Как дорого было там, в далеком немецком тылу, простое и привычное слово «товарищи». Оно являлось своеобразным паролем, по которому безошибочно можно было судить, кто перед тобой — чужой или свой. Так было и на этот раз.

Командир группы рассказал, что Красная Армия разгромила гитлеровцев под Москвой, заняла города Калинин и Сухиничи. Враг бежит на запад. Скоро советские войска будут здесь. Чтобы помочь им, на борьбу с врагом поднялись партизаны.

Объявив о восстановлении Советской власти в деревне и об отмене всех распоряжений немецкого командования и фашистских ставленников, выступающий призвал молодежь не выполнять указаний оккупантов.

— Каждый советский патриот, способный носить оружие, должен вступить в партизанский отряд, чтобы не стыдно было смотреть в глаза воинам-освободителям, когда они придут к нам!

Такие летучие митинги и собрания в те памятные дни проходили то в одной, то в другой деревне. Польза от них была огромная. В простых советских людей, оказавшихся на временно захваченной врагом территории, они вселяли уверенность в победе. А старост и полицейских заставили умерить