«Не разрешишь замуж за Олега выйти – проглочу прямо сейчас!» – сказала тихо, глядя ему прямо в глаза.

Поверил.

Убедила себя, что станет «последней и решительной» в Олеговом донжуанском списке. Не столько на его обещания клюнула, сколько понадеялась на свою страсть – на двоих хватит с лихвой. А если совсем уж честно – и на то, что он от отца зависит. Знает, с кем имеет дело…

С первой же постели замечтала о ребенке, о сыне. Как о надежном способе привязать к себе Олега и отца задобрить – тот явно мечтал о наследнике. Никак не получалось. Принимала меры. Ровесники учились, а она лечилась. Выдержала. Нюхать перестала, таблетки – только те, что врач прописал. На воды во Францию ездила. Папаша и там не оставил своими заботами – прислал своего тамошнего партнера для инспекции. Симпатичный такой большеносый джентльменчик без мизинца на левой руке. Из Парижа примчался на целые сутки. Так старался, так ухаживал целый день, что она решилась… Отдалась как донору. Хоть обследование показало, что у Олега по этой части все в порядке, но не получалось… Может, у них с мужем несовместимость. Попытка не пытка. Да и в тот день как раз пришел имейл от подруги, где среди прочего сообщалось: «А у твоего законного, говорят, романчик на стороне…» От сплетни тогда отмахнулась – не в первый и не в последний раз клевещут, но все равно мерзопакостно. Забылось на ночь с девятипалым.

Благодаря терпению и семью не порушила и в конце концов отменила смертный приговор своим будущим детям. Родила Никиту. Но тут сразу началось…

Оказалось, что не так умен ее неверный, как хотелось бы. Хотя ловок… Пришлось попотеть, чтобы точно знать. Ада помогла. Невольно, конечно.

Обычно Светлана вызывала обслугу, когда мужа нет дома – жаль было каждого часа, когда они вдвоем… Тем более что их, этих кусочков интима, перепадало все меньше… Много трудится, старается! Но и отца вон тоже дома все детство не было, так что это не казалось уликой. Не видела в этом никакого криминала, пока парикмахерша не напоролась на Олега, выходящего из дома. Как-то удивленно Ада с ним поздоровалась… «Вы что, знакомы?» – вырвалось тогда у Светланы. Ну, от этой молчуньи ничего добиться не удалось, Олег тоже отпирался. Мол, он же воспитанный человек – автоматически с каждым здоровается, кого встречает в своем доме.

Не хотелось подключать отца, тем самым подтверждая его правоту, но без его помощи как обойтись?…

Молоко даже пропало в тот день, когда узнала, что у ее сыночка, у ее Никиты есть сводная сестра-ровесница… Олег подтвердил свою отцеспособность в другом месте. Если б не таблетки, Светлана кого-нибудь убила бы – себя, Олега или Веронику эту… Говорят, что мужчинам всегда нравятся женщины одного типа, но разлучница же совсем на меня не похожа… Полная противоположность! Значит… Сил нет додумывать, что это значит…

Господи, зачем я папу не послушалась, почему не услышала «он по расчету на тебе женится»? Отец все знал, все предвидел… Даже то, что мне понадобится укрытие? Что ни дача на Новой Риге, ни городские апартаменты на Сивцевом Вражке не сгодятся? Сыщиков, конечно, туда не пустили, но охрана доложила, что следят…

А ведь отец говорил, что покупает эту квартиру просто так, на всякий случай. Точно ведь не для сдачи внаем. Но и жить тут вроде было некому – у всех родственников есть, где зад приземлить.

Секретный бункер…

Все уже оборудовано, мебель новая, холодильник набит…

А прораб, кто все это ему делал, не настучит в органы?

Вряд ли осмелится, у отца не побалуешь. Стоило одному строптивому исчезнуть, как остальные поняли, что лучше не испытывать судьбу.

«Никому не звони, ни с кем посторонним не общайся!»

Перестраховывается папочка. Ликвидаторы меня не видели, не со мной договаривались… Олег меня тоже не выдаст, да он и не может – из кипрской ссылки ему не дотянуться.

Как тут все-таки одиноко…

Если б молоко не пропало, то Никиту с нянькой мне бы оставили… А так…

Да не могу я больше тут одна куковать! Катерина, Ада приедет… И все? А что дальше?

Пусть Ада подольше побудет… Часа четыре, пять… Это спасение, а не преступление. Папочка и не узнает, что я его ослушалась. А она сделает все, что умеет. Потом, может, удастся уснуть…

Звонят… Уже Ада? На полчаса раньше… Неужели изменила своей утомительной точности?

Или Катерина вернулась?

Светлана жмет на кнопку, отпирающую дверь подъезда, распахивает дверь в квартиру и прячется за ней. Пистолет в руке добавляет страху. Слышно, как бьется сердце, как гудит лифт… кабина останавливается на ее этаже, но никаких шагов не доносится…

Смотрит в щель между стеной и дверью и видит, как невысокий человек в капюшоне перешагивает ее порог… Она выскакивает из укрытия и направляет на него свой браунинг. От испуга не может раздвинуть губы, чтобы вытолкнуть застрявшее в голове: «Убью! Я его убью! У меня бесшумный!» – старается выкрикнуть она, но вместо звуков вылетает какой-то сип и – тоже бесшумно – пули, одна за другой… Потом ее валят на пол, потом…

Не смогла отсрочить свою смерть…

Повезло со стилисткой, понимает Анжела, когда после ухода Ады офигевает от себя в зеркале. Кожа на вид – ну чистый шелк, так и тянет провести пальцами по щеке, погладить… Нельзя: румянец сотрешь, а он – не отличишь от естественного… Волосы уложены как надо. Если дождь-ветер не пустит насмарку Адины праведные труды, то весь вечер можно не заморачиваться заботой о внешнем виде. Это выгодно: в свободную голову залетают нетривиальные мысли, без которых светские обзоры пресноваты и тягомотны.

А девица что надо – язык не распускает, незаметна, рука легкая и точная… Поберегу ее… Никино наследство…

– Эх, Ника, Ника… – вырывается у Анжелы.

И боль, и стыд. За то, что не защитила, за то, что не каждую минуту пресловутый пепел Клааса стучит в сердце, за то, что непонятно – кому и как мстить… Подозревать каждого… Противно!

И тут боль словно отпускает… Легче становится. А почему – думать не хочется.

И за эпизод с Глебом нисколько не стыдно. Жертвовать собой оказалось даже приятно. Блядки со следователем, может статься, – единственный шанс как-то контролировать процесс, не дать Бизяеву похерить Никино дело.

Лучше в пучину, чем в кручину. Действовать надо!

Как?

Что делать?

Увы, никаких новых идей не возникает, и тогда совесть подсказывает: Лиля! Как там она? Позвонить бы… Но взгляд падает на часы, и Анжела понимает, что давно уже пора в путь-дорогу.

Нет ничего хуже, чем светское мероприятие в рублевской деревне! Если без задержек ехать, то минут за сорок можно домчаться, но всегда поджидают какие-нибудь обломы. Как-то в пробку угодила даже поздней ночью, когда оттуда домой возвращалась. Так сейчас-то я загодя еду! Куча времени до шести. Правда, сегодня мне нельзя опоздать: организаторы премьеры обещали проход по ковровой дорожке с объявлением моего имени. Приятный пустячок. Хоть и маленький, но все же шажок в карьере. Репортаж по всем каналам промелькнет…