— Конечно, мой господин, — говорю я с кроткой улыбкой.

Поднимаюсь и желаю всем доброй ночи. Дюваль ведет меня в мою комнату, и я следую за ним, точно послушная дурочка, с соответствующим выражением на лице. В дверях он вежливо желает мне спокойной ночи и откланивается. Затворив дверь, я припадаю к ней ухом и некоторое время прислушиваюсь. Убедившись, что он и вправду ушел, я сквозь щелку выглядываю в коридор. Там никого нет.

Незаметно, как тень, я выскальзываю наружу и торопливо отыскиваю черный ход, которым пользуются служанки.

Я спускаюсь по узкой лестнице и оказываюсь в тесной захламленной прихожей, потом упираюсь в толстую дверь. Вне сомнения, за ней кухня. Час уже достаточно поздний, и, если мой святой ко мне хоть чуть-чуть милостив, большинство работников должны были уже уйти. Я приоткрываю дверь, мысленно готовя благовидный предлог для своего появления. Однако внутри и в самом деле никого нет, только в углу возле мойки двое мальчишек драят котлы почти с себя самих высотой.

Я подмигиваю им и прижимаю палец к губам, затем показываю два медяка. Глаза у мальцов тотчас разгораются: заработок! Нечаянный заработок! Красными пальцами, распухшими от воды, они выхватывают у меня грошики и согласно кивают — дескать, договорились, могила!

Обеспечив себе таким образом тыл, я прокрадываюсь к двери, за которой, будем надеяться, меня ждут все тайны Дюваля.

За ней — короткий коридор, что ведет из кухни в общую комнату. Отлично! Я перешагиваю порог и, хоронясь в потемках, неслышно крадусь на голоса.

Дюваль только-только вернулся, как раз усаживается за стол. Бенабик поднимает глаза и морщится:

— Слушай, позови-ка вон ту служаночку да вели принести еще вина! А то она, бедняжка, до того боится меня, что предпочитает притвориться глухой, а господина Задаваку разве допросишься?

— Потому и не допросишься, что она, чего доброго, потом явится к нему в спальню, — ворчит Дюваль.

Не обращая внимания на очередную подначку, де Лорнэй подается вперед:

— Ты что, в самом деле собрался выставить девчонку напоказ при дворе? Твое происхождение слишком известно, чтобы кто-нибудь купился на подобный обман!

Дюваль фыркает:

— Пусть они услышат «кузина», а подумают «любовница»! Мне-то что?

Чудище склоняет голову к плечу:

— Слушайте, что тут вообще происходит? Всем давно известно, что твоя единственная возлюбленная — это политика, а не какая-нибудь крестьяночка, даже самая что ни на есть прехорошенькая.

Я жарко краснею в темноте. Как хорошо, что никто не может этого видеть!

— Вот в том-то и закавыка, — вздыхает Дюваль. — Сколько ни пытался я объяснить аббатисе Святого Мортейна, что никто не поверит в мою пылкую страсть, — все как об стену горох!

У меня перехватывает дух. Насколько запросто он выложил своим друзьям, кто я на самом деле такая! Как же беспредельно он им доверяет! Или ему просто все равно, что со мной станется?

У Чудища попросту отпадает челюсть:

— Так эта девочка — из обители Святого Мортейна?

Дюваль мрачно смотрит в кружку:

— Да. Она служанка Смерти, друг мой.

Настает черед Бенабику присвистнуть:

— Ее решили напустить на тебя?

— Сама она это отрицает, как и ее настоятельница. Но доверчивости в девке примерно как во французской регентше, так что сомнения меня все-таки гложут.

А он точно не дурак, как я погляжу.

Дюваль тем временем наливает себе еще вина и рассказывает друзьям, как ловко наша матушка обвела его вокруг пальца. Дослушав до конца, Чудище откидывает безобразную голову и громким хохотом нагоняет на бедную служанку пущего страха.

Дюваль угрюмо разглядывает осадок на дне своей кружки:

— Не смешно!

— Еще как смешно, — хмыкает де Лорнэй. — У тебя было больше заговоров, чем у гулящей девки любовников, — и вот так вляпаться!

Дюваль терпеливо ждет, пока иссякнет веселье его друзей. Держится он вообще-то молодцом. На его месте я бы давно уже тумаков им надавала.

— Еще будете смеяться, или мне продолжать? — спрашивает он наконец.

— Прости, — бормочет Чудище, утирая пудовым кулаком слезы. — Делать-то ты что теперь собираешься?

— Врать самым убедительным образом, — отвечает Дюваль. — И молиться, чтобы она не прикончила какую-нибудь важную птицу.

Эти слова заставляют Чудище заново скорчиться в приступе смеха. Дюваль пинает его под столом.

— Сейчас из гостиницы гости побегут, — ворчит он. — Выкладывай лучше, что за новости вы из Англии привезли. Я ведь с Раннионом так и не встретился и ничего до сих пор не знаю.

— Да что же с ним произошло, в конце концов? — спрашивает де Лорнэй.

Дюваль указывает глазами на потолок, туда, где расположена моя комната.

У Чудища округляются глаза:

— Так это она и есть беда, о которой ты говорил?.. Но погоди, ведь ее монастырь стоит за Бретань.

— Ну да. То есть я в это верю. И я с ними даже вроде договорился о совместных действиях… в результате чего мне и навязали эту соплячку-послушницу.

Де Лорнэй наклоняется вперед, его лицо светится любопытством:

— Ты с ней уже переспал?

Чудище мечтательно закатывает глаза:

— Говорят, возлечь с прислужницей Смерти — значит получить ни с чем не сравнимое удовольствие.

— В самом деле? Не слыхал, — удивляется Дюваль.

Ну а я — я просто вне себя. Никто в обители мне на это даже не намекал, почему?

Де Лорнэй качает головой.

— Слухи, — говорит он. — Это всего лишь слухи.

Впрочем, он напускает на себя вид глубокого знатока, и остальные двое живо поворачиваются к нему.

Он пожимает плечами:

— Я и не подозревал, что она из монастыря. А наутро продажного военачальника нашли мертвым.

Понимаю, что меня это никаким боком не касается, но помимо воли гадаю, с кем же он переспал? С Сибеллой? С кем-нибудь из старших послушниц?

— Ну ладно, хватит. — Дюваль вскидывает ладонь. — Давайте лучше ваши новости от английского короля! Что он сказал?

На лицо Чудища набегает тень.

— Сам он не пожелал нас принять, — говорит рыцарь.

— По крайней мере, так утверждал его канцлер, — добавляет де Лорнэй. — В чем именно было дело, нам выяснить не удалось.

— В любом случае, официальные пути для нас были закрыты.

— А неофициальные?

— Ну, тут мы много чего разузнали. Правда, новости в основном невеселые.