Представьте, если Бонапарт недолюбливал французов, с какой силой этот культурный расист презирал остальных граждан своей империи. Он выставлял королей и герцогов покоренных стран из их собственных дворцов, спал в их опочивальнях. Он забирал их солдат в свои армии, где те становились военными рабами (илотами). Его система налогов была намеренно штрафной, чтобы покоренные страны были слабыми; как он полагал, это было единственным способом удержать собственную империю от банкротства, которое всегда угрожало Франции. Бонапарт верил, что его иностранные подданные никогда не восстанут против него. Он был жертвой собственной пропаганды. Император не слушал критики, поэтому не мог понять, что, пытаясь покорить всю Европу, он вызывает к жизни национализм, который сделал сначала революционную Францию столь грозной силой, а теперь расширялся по всему континенту.

Причины падения Бонапарта лежат в нежелании британцев принять его завоевания и общим мирным договором признать их правомочными. После сражения при Трафальгаре они были уверены, что смогут выжить и тем или иным способом, – они еще точно не знали каким – смогут нанести диктатору сокрушительное поражение. Промышленная революция на основе пара и хлопка развивалась огромными темпами, золото рекой текло в страну, и британцы были уверены, что государство в состоянии содержать мощнейший флот и субсидировать любое государство или даже все страны, которые рискнут дать отпор тирану. А пока британский флот базировался вдали от основных портов империи и круглосуточно, 365 дней в году перекрывал французскому флоту выход из гавани. Кроме того, не позволяя ни одному торговому кораблю ни войти, ни выйти из порта, британцы контролировали контрабанду.

Эта блокада серьезно влияла на Бонапарта, несоразмерно ее экономической значимости, хотя и в этом отношении она была значительной. Он считал такую блокаду несправедливой и даже возмутительной с моральной точки зрения. Хоть он и не привык обсуждать военные действия с этической стороны, но тем не менее считал применение блокады недопустимым. Не зная тонкостей ведения войны на море, недооценивая финансовое и физическое напряжение, которое выдерживала Британия, чтобы обеспечить полную блокаду по всему побережью, он думал, что британцы используют незаконные методы ведения войны без особых затрат. Позже он сердито заявил: «Всего двумя деревянными суденышками парализуешь всю береговую линию, и тогда страна находится в положении человека, тело которого покрыто маслом, и кожа не может нормально дышать».

Это был один из тех случаев, когда Бонапарт, определяя главную стратегию войны, позволил гневу взять верх над разумом. Идея нанести ответный удар по военно-морскому флоту Британии и парализовать ее торговлю при помощи континентальной блокады британских товаров обсуждалась еще при Директории и Консульстве. Но только в 1806 году Бонапарт, воодушевленный сенсационными победами над Австрией, Россией и Пруссией в 1805–1806 годах, решился приступить к активным действиям. 21 ноября 1806 года в Берлине он набросал серию декретов, нацеленных на запрет всех британских товаров и услуг там, где французская армия имела власть и влияние. Эти решения приняли окончательную форму в первом и втором миланских декретах (ноябрь – декабрь 1807) и стали известны как континентальная система.

Бонапарт часто издавал законы или выпускал прокламации, которые оказывались неэффективными, и о них никто ничего не слышал. Но декрет о континентальной блокаде Бонапарт принялся вводить в действие с необычным рвением и тратил уйму своего времени и энергии на то, чтобы заставить эту систему работать. Напрасно. Блокада была «контрпродуктивной». Она породила огромную волну контрабанды, от которой Британия только выигрывала, зная, что без жесткого морского контроля невозможно предотвратить широкомасштабную контрабанду, а в этом случае морской контроль и постоянное патрулирование береговой линии были в руках самих контрабандистов. Более того, все попытки наполеоновской армии и полиции контролировать перемещение контрабандных грузов оказались невероятно дорогостоящими и столь же непопулярными. Так было даже во Франции, и не в последнюю очередь потому, что контрабандисты, которые привозили дешевый британский хлопковый текстиль и экзотические товары из обеих Америк и с востока, возвращались нагруженные французскими винами, коньяками и шелком для такой же контрабанды в Британию. Но во Франции, по крайней мере, некоторые, да пожалуй, большинство людей хотя бы видели смысл в континентальной системе. За пределами Франции, по мнению тех, кто пострадал от французского империализма, эта система была, скорее, нацелена на то, чтобы подстегнуть экспорт французских товаров, чем раздавить британскую экономику. Это впечатление укрепилось после того, как в 1810 году Бонапарт издал трианонские указы по торговле, которые допускали ввоз определенных британских товаров по сложной тарифной системе, которая являлась беззастенчивой дискриминацией в пользу французских товаров. В результате правительства, которые не контролировались Францией напрямую, но были частью континентальной блокады, не прикладывали усилий к ее реализации. Этого гордость Бонапарта вынести не могла, и он был вынужден ввязаться в два губительных для него военных конфликта: во-первых, с Испанией, во-вторых, с Россией.

Бонапарт не воевал ни на одном из этих отдаленных театров военных действий, которые лежат в противоположных концах Европы. Испания была слабой державой, находившейся с 1796 года под влиянием Франции. Она предоставляла Франции свой флот, позволяла проход французских войск по своей территории для нападения на Португалию, союзницу Британии, и с готовностью присоединилась к континентальной системе. Бонапарт презирал испанскую правящую элиту, испанскую армию и все, связанное с этой жалкой страной, которая некогда была великой, а ныне пришла в упадок и демонстрировала поразительное малодушие. Такого же невысокого мнения он был и о России, чью армию он без труда разбил при Аустерлице. У императора не было опыта ведения войны ни на территории Испании, ни в России, и его подвело то, что, как правило, было его самой сильной стороной – его дар или инстинкт, его географическое воображение. Этот человек мог представить в уме целые кампании, до мельчайших топографических деталей, просто глядя на карту, и не раз и не два отправлялся в отчаянные экспедиции и вовсе вслепую. Карты, в том виде, в котором они тогда существовали, не передавали – во всяком случае, не передавали Бонапарту – всю сложность и серьезность этих предприятий. Бонапарт хорошо приспособился к Европе с ее продуктивным сельским хозяйством, развитой системой торговых путей, хорошими дорогами, процветающими городами, мостами, пересекающими каждую реку на расстоянии нескольких миль, и в основном с умеренным климатом. Он знал, как заставить Европу производит то, что ему было нужно. Он использовал это знание, чтобы ежедневно снабжать свои армии всем необходимым: продовольствием для солдат и для лошадей, деньгами для выплаты жалования, любыми необходимыми припасами, он также знал, как нанести быстрый удар по центрам власти, как добиться капитуляции.

В отличие от остальных стран, по некоторым физическим показателям: климату, топографии, флоре, составу и сухости почвы – Испания была ближе не к Европе, а к северо-западной части Африки. Точно так же Россия была частью северо-западной Азии. В каждой из стран были бурные реки, через которые часто не были перекинуты мосты. Плохие дороги или полное отсутствие таковых, слаборазвитые экономические системы, которые были не в состоянии обеспечить его армии, экстремальные климатические условия, которые делали и лето, и зиму гибельными для армий без постоянных казарм. Ни в одной из этих стран не было политического ядра, которое, будучи оккупированным, бросило бы остальную территорию к ногам захватчиков. Обе страны были в состоянии поглотить огромные армии.