трое мужчин в синих костюмах собрались тем вечером, чтобы обсудить, как замедлить процесс, растянуть его еще хотя бы ненадолго, выиграть время. Говоря об Альцгеймере, амнезии и потере памяти, мы, как правило, упускаем кое-что очень важное. Больные не просто забывают о том, что было, они совершенно не способны строить планы даже на ближайшее будущее. По сути, первое, что исчезает при потере памяти, это представление о будущем.

Задача заключалась в следующем, выиграть хоть немного времени при остром дефиците будущего. Самый простой ответ: вернуться немного назад. Если и существует что-то незыблемое и надежное, то это прошлое. Полвека назад — это надежнее, чем полвека вперед. Возвращаясь назад на два, три, пять десятилетий, ты столько же выигрываешь наперед. Да, это уже прожитое, бэушное будущее, но тем не менее будущее. Оно все-таки лучше, чем грядущее ничто. Раз Европа будущего уже невозможна, нужно выбрать Европу прошлого. Это же так просто: если нет будущего, голосуешь за прошлое.

Способен ли Гаустин помочь?

Он мог создать клинику, построить улицу, квартал, даже небольшое селение прошлого. Но вернуть в прошлое целое государство или континент? Так медицина превратится в политику. И, судя по всему, время для этого пришло.

Способен ли Гаустин остановить их?

И хочет ли?

Я не уверен. Подозреваю, именно этого он и желал, думаю даже, прошу меня простить, что как бы между прочим подбросил эту идею собеседнику в синем костюме. Не могу знать. Ну или могу, но не хочу. По сути, эти трое ждали совета, экспертного мнения, возможно, каких-то инструкций, но, судя по всему, решение уже было принято. Да и Гаустин не располагал эксклюзивными правами на прошлое. По крайней мере, на всем континенте.

В сущности, идея казалась не такой уж и плохой, к тому же и невооруженным глазом было видно, что другого выхода нет. Прошлое и без того напирало, пытаясь просочиться через все возможные щели. Следовало сделать упреждающий ход, который помог бы овладеть ситуацией, упорядочить ее, придать ей форму. Ладно, раз уж хотите прошлое, вот вам прошлое, но только давайте проголосуем и выберем его вместе.

Референдум о прошлом.

Именно об этом должны были говорить тем вечером. Или именно об этом я бы написал, сидя в коридоре с блокнотом в руках.

3

У меня есть мечта… Я очень хочу, чтобы в один прекрасный день сыновья побежденных и сыновья победителей Референдума о выборе прошлого сели за один стол… Я мечтаю, чтобы каждый мог жить в стране своего собственного самого счастливого времени…

Я наблюдал, как оживился Гаустин в своем кабинете шестидесятых годов. Разумеется, вслух он не произнес ни одной речи. Но в словах, которые изрекали трое мужчин в синем, можно было уловить и его голос, и слова и интонации знаменитых речей разных исторических личностей — от Сократа до Мартина Лютера Кинга.

Мне кажется, в этот проект каждый инвестировал свои мечты.

Поэтому в конце концов он мог осуществиться.

И поэтому же мог и с треском провалиться.

4

Все прежние выборы касались будущего.

На этот раз дело обстояло иначе: впервые предстояло провести Референдум о выборе прошлого.

«Призыв к возвращению», «Европа выбирает прошлое», «Европа — новая утопия», «Евротопия», «Европейский союз общего прошлого» — такими заголовками пестрели все европейские газеты. Если на то пошло, Европе всегда удавались утопии. Да, континент был опутан прошлым: две мировых войны, сотни других разного масштаба — Балканских, гражданских, тридцатилетних, столетних… Но сохранилось также немало воспоминаний о союзах и жизни в добрососедстве. Сохранилась память об империях, которые веками объединяли необъединяемые на первый взгляд народы. Люди не понимали, что любая нация сама по себе — крикливый сосунок, который притворяется библейским старцем. Было ясно, что на этом этапе договориться о едином континентальном прошлом не удастся. Поэтому, как и ожидалось, в традициях старого либерализма (хотя выбор прошлого — консервативный акт) решили, что каждая страна-участник проведет свой референдум. Процедура была нова, поэтому, чтобы не терять время, помимо ответа на вопрос о необходимости возвращения в прошлое, проголосовавшим «за» предлагалось выбрать десятилетие или год, в который они хотели бы вернуться. После этого предстояло договориться о конкретных временных альянсах, а в дальнейшем — проголосовать и за единое европейское время. Все приняли Меморандум о ближайшем прошлом, определявший порядок проведения референдума в странах Союза.

Все произошло быстрее и легче, чем ожидалось.

А после этого предстояло обговорить разные… прошлые. (Гм, оказывается, это существительное не употребляется во множественном числе, надо же… Прошлое существует только в единственном.)

5

Пока я пишу эту книгу, признаков возвращения прошлого становится все больше и больше. Оно уже близко.

На Кубе запретили убирать с тротуаров старые автомобили, потому что туристы приезжают именно ради них. Некоторые страны буквально завалены прошлым. Советские «москвичи» и американские «бьюики» ржавеют бок о бок, краска сходит с бортов, машины на глазах разваливаются, омываемые дождем и высушенные беспощадным карибским солнцем (совсем как тот обглоданный голубой марлин в «Старике и море» Хемингуэя).

Интересно, если когда — нибудь наступит конец времен, воскреснут ли старые автомобили?

В сегодняшних газетах сообщили, что в некоторых наиболее секретных отделах государственных органов Германии стали вновь использовать пишущие машинки, чтобы избежать утечки информации после шпионского скандала, который случился несколько лет назад. Ведь пишущую машинку невозможно взломать и украсть из нее данные. Я считаю, что эта новость знаковая. Добро пожаловать в прекрасный аналоговый мир…

В Великобритании возвращаются молочники. Все больше людей заказывают молоко в стеклянных бутылках, которые оставляют по утрам перед дверью.

Новый номер «Нью-Йоркера» вышел со старой обложкой 1927 года. Это случилось впервые! А что будет, если все газеты и журналы решат выпустить в один и тот же день старые издания с одной и той же датой, выходившие пять-шесть десятков лет назад? Интересно, это как-то повлияет на время?

Появилась радиостанция, которая транслирует программы, передававшиеся в какой-то конкретный день других десятилетий, причем в полном объеме: новости, беседы, развлекательные программы — в точности как тогда.

6

Само определение ближайшего прошлого стало предметом оживленных споров, поэтому государства пошли на компромисс: договорились придерживаться рамок XX века, хотя и в относительно гибких границах.

В самом решении о проведении подобного референдума сквозила некая романтическая обреченность, особенно после Брекзита. Но в конце концов люди сами должны были решить, где им жить. Все, что спускалось сверху, не действовало и вызывало раздражение.