на почтительном расстоянии, хотя и не так далеко, чтобы не слышать, о чём они разговаривают. Ранее Рогал недвусмысленно дал понять, что во всём доверяет главному из своих капитанов, а также не считает себя бессмертным. Дорн хотел, чтобы на случай его гибели у Гидореаса имелось не просто наследие в виде приказов, которые нужно выполнять, а полная и объективная картина образа мыслей его примарха.

Телохранители Фулгрима, напротив, ушли вперёд.

— Твой чемпион бился достойно, — сказал Фениксиец.

— Воин Льва справился лучше.

Гидореас отметил, что Фулгрим шагает уже не так широко, из-за чего вся группа медленнее движется по Триумфальному Пути. Возможно, он желал подольше побыть рядом с владыкой Дорном. Сам примарх Имперских Кулаков либо ничего не заметил, либо просто не отреагировал: он ступал в том же проворном и уверенном темпе, который выбрал сразу после того, как они покинули дуэльный зал.

— Речь о том, что, хоть победа и досталась Тёмным Ангелам, в поражении нет бесчестья, — продолжил Фениксиец.

— Я и не ощущаю его, — отрезал Рогал. — Хотя Эол, возможно, думает иначе.

— О чём ты, брат?

— В том зале стояли три лучших клинка Храмовников, и теперь все они будут считать, что им нужно улучшить навыки. Эол станет больше усердствовать на тренировках.

— Похвальная реакция, — отметил Фулгрим. — Все мы должны стремиться к высшей точке нашей сути, не правда ли? Я знал, что из всех моих братьев именно ты поймёшь это.

— Именно я? — Дорн не сбился с шага, но в его голосе прозвучала неуверенность.

— Ты жаждешь всё время рваться вперёд. Наше величие есть постоянное странствие, а не какая-то цель или достигнутое состояние. Наше наследие заключается не в последней победе, но в следующей.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, хотя мы создаём наследие Императора, а не наше собственное.

— Разумеется, брат. Ты верно поправил меня. Обидно, что твой боец проиграл поединок, однако спор не обязан заканчиваться на этом, — мягко произнёс Фулгрим, подавшись ближе к Дорну.

Выглядело это скорее фамильярно, чем заговорщицки, хотя Гидореас не мог избавиться от мысли, что разговор, завязанный Фениксийцем, — часть каких-то политических интриг при участии Льва или Хоруса. Возможно, командир Лунных Волков, самый старший и уважаемый среди четверых примархов, поручил Фулгриму узнать настрой Рогала Дорна или, пожалуй, выяснить его намерения.

— Насколько я могу судить, мы только отвлеклись, ничего не приобрели и не потеряли! — прорычал повелитель Имперских Кулаков. — Я никогда не желал оскорбить честь Льва.

Фулгрим посмотрел на него, но ничего не сказал. Сделав ещё несколько широких шагов, Дорн заговорил снова.

— Ну, может, самую малость, — признался Рогал. — Я плохо подобрал слова и выступал скорее против его намерений, а не реальных действий.

— Уверен, дело в нашем родстве, — сказал Фениксиец. — Все мы жаждем произвести впечатление на Императора, причём Лев — сильнее, чем большинство из нас. Он совсем недавно воссоединился с нами и не хочет показаться в чём-то ниже нас.

— Вот где я допустил ошибку. Полагаю, я имел в виду, что план Льва не соответствует идеалам служения и верности, которые декларировал он сам, но не потому, что он неискренен, а из-за того, что он не смотрел на ситуацию так, как я. Его критерии успеха, хода выполнения задачи, небезупречны.

— Понятно, — Фулгрим несколько секунд размышлял над речами брата, то ли составляя ответ, то ли просто ещё раз проверяя, не удастся ли с помощью молчания выудить из Рогала чуть больше сведений. Осознав, что продолжения не будет, Фениксиец негромко вздохнул. — Чтобы мы не тратили большую часть нашего времени на хождение с одной дуэли на другую, тебе, брат, стоит более тщательно обдумывать свои слова. Есть и другие точки зрения, так что...

— Нет. Никаких, — прервал его Дорн, скорее решительно, чем грубо. — Император ясно дал понять, чего Он от нас хочет. «Избавьтесь от этого скрытого врага и приведите Окклюду Ноктис к Согласию». Вот что Он приказал. Нам не подобает затевать свары из-за толкования Его слов: мы не инеистые стервятники, что выбирают самые лакомые кусочки из туши шилокита.

— Я лишь хочу сказать, чтобы ты выражал своё мнение аккуратно.

Примархи уже почти дошли до конца Триумфального Пути, где ожидали транспортные корабли. Фулгрим придержал Дорна за плечо, после чего оба командира легионов остановились и повернулись друг к другу.

— Знай, я поддерживаю твой план, — произнёс Фениксиец, — и заявлю об этом на совещании, но тебе не помешает научиться деликатности в таких вопросах.

— Фулгрим, брат мой, мне кажется, что я, напротив, обязан говорить ещё более прямо. — Пристально посмотрев на другого примарха, Дорн изрёк следующие фразы с размеренностью ударов молотом. — Это не моя забота. Я возвращаюсь к моему флоту. Сюда я прибыл за советом, а не за одобрением. Когда мы закончим и вернёмся к Императору, чтобы рассказать Ему о наших успехах, тогда я не стану роптать и повинуюсь Его решению, но не чьему-то ещё.

В воздухе на несколько секунд повисло напряжение, а затем тишину нарушил смех Фулгрима, подобный звону разбитого хрусталя. Он заговорил беспечно, однако с искренностью:

— Тогда могу только пожелать тебе доброй удачи в твоих начинаниях. Не знаю, когда мы встретимся снова, но надеюсь, что разлука окажется недолгой, брат. Важно то, что при всех наших различиях мы едины под властью Повелителя Человечества. Жду, что однажды мы с тобой встанем рядом на поле боя.

Рогал улыбнулся, что на памяти Гидореаса случалось нечасто.

— Было бы славно, брат мой.

Фулгрим отдал короткий учтивый поклон, на что Дорн ответил резким кивком. Повинуясь жесту своего примарха, ветераны Детей Императора удалились, шагая в ногу. Рогал, слегка нахмурив брови, сохранял непроницаемое выражение лица и с полминуты наблюдал, как они уходят.

— Отправь сообщение моему магистру Храмовников, — неожиданно сказал он Гидореасу. — Пусть он и его спутники возвращаются со мной на «Вестник рассвета». Я желаю обсудить с