Затем мы спустили с лестницы патриота, который привязался к нам с вопросом, почему Явлинский поддержал Указ 1400.

И, наконец, мы пришли на поляну, которую облюбовали казаки, тоже оказавшиеся областными активистами. Старые казаки были бородаты и пьяны. Молодые – низкорослы и кривоноги, их шашки волочились по земле. Они пели песни.

Казачьи песни жутко занудные. Это у Розенбаума казачьи песни веселые, а у настоящих казаков, то есть у тех, которые при шашках и бороде, – занудные.

– Чего вы фигню поете? – спрашиваю я. – Сбацайте чего-нибудь веселенькое.

– Уйдите, – говорят казаки, – отседова, Христа ради.

Слово за слово – сцепились. Казаков – человек тридцать, а нас пятеро. Еле ноги унесли.

На следующий день эйфория прошла. И агрессия вместе с ней. Появилась вялость и сухость во рту. Мы с Артуром пошли за минералкой. Купили по бутылке – выпили в один заход. Купили по второй.

Идем, воздухом дышим, а на полянке сидят две фемины. На вид – кондиционные и доступные. Завязалась беседа. О погоде, о природе, о пище, которую подают в столовой. В общем, вполне светский и благопристойный разговор.

А фемины допивают свой грейпфрутовый ликер и заявляют:

– Проводите нас до коттеджа.

– С удовольствием, – говорит Артур.

– Вы без провожатых боитесь ходить? – шучу я.

– Боимся, – серьезно говорит одна из фемин и даже глаза пучит, чтобы показать, как сильно боится.

– Вы не слышали про «яблочников»? – спрашивает вторая.

– Нет, не слышали, – говорим мы, переглянувшись.

– Говорят, у нас в лагере завелись какие-то «яблочники», – объясняет вторая фемина.

И прямо так про нас и говорит – завелись. Будто мы тараканы или крысы какие.

– И что? – спрашиваем мы.

– А то, – говорит вторая фемина укоризненно, словно разъясняя элементарные вещи неразумным детям. – А то, что эти «яблочники», говорят, полные отморозки.

– Вряд ли, – говорит Артур. – «Яблочники» не могут быть отморозками. «Яблоко» – партия интеллигенции.

Это он листовку цитирует, которую мы же с ним и сочинили.

– Какая там интеллигенция! – возмущается первая фемина. – Они вчера выбороссов избили, с казаками подрались и чуть ли не изнасиловали кого-то.

– Действительно, отморозки, – согласился Артур.

– Вы с ними поосторожнее.

– Мы, – говорю, – люди мирные, но от этих отморозков будем держаться подальше.

– Правильно, – говорит вторая фемина. – С ними и без вас разберутся. Мы слышали, казаки их вечером пороть будут.

– Как пороть? – поперхнулся я.

– Обыкновенно. Нагайками.

– Вы точно знаете?

– Стопудово, – гордо заявляет фемина. – Мы с ними утром болтали, а вечером у нас с ними свидание.

– Мы, – говорю, – пожалуй, пойдем.

Мы сели на крыльцо и пригорюнились. И солнце светило уже не так ярко, и лес казался не волшебным, а зловещим, и ближайшее будущее рисовалось в самых мрачных тонах.

Я чувствовал, как по моей спине гуляет нагайка. Больно и унизительно.

За обедом собрали совещание. Я предложил выдать казакам активиста Игоря. У него все равно ожог на заднице, так что нагайка не сильно ухудшит ситуацию. Все, кроме Игоря, в принципе со мной согласились, но рассудили, что так будет не по-товарищески. Кто-то предложил извиниться перед казаками. Предложение с негодованием отвергли как недостойное и политически неверное.

Решили ничего не предпринимать, а пока выпить пива.

Вечером мы с Артуром встретили фемин. Днем они гуляли в джинсах, а теперь – в юбочках. Футболки красиво обтягивали грудь, указывая на отсутствие лифчика.

Всем своим видом они демонстрировали раздражение и досаду. Первая фемина даже глаза выпучила, чтобы подчеркнуть, как она раздосадована. Вторая фемина глаза не пучила, но попросила у нас пива. Мы, конечно, поделились.

– Как прошло свидание? – вежливо осведомился Артур.

– Не спрашивайте, – ответила фемина с пивом.

Стараясь выглядеть непринужденным, я поинтересовался, когда казаки собираются пороть «яблочников».

– Они не собираются их пороть, – с досадой произнесла фемина.

Я облегченно вздохнул. Хорошо все-таки на природе. И солнышко, и озерцо, и лесок.

Фемина допила пива и рассказала:

– Они собрали казачий круг. Молодняк выступал за решительные действия, но старики, почесав бороды, решили, что с отморозками лучше не связываться. Можно потерпеть поражение и нанести непоправимый урон репутации славного российского казачества.

– Разумно, – сказал я.

– Казаки – жалкие трусы, – не согласилась фемина.

– А свидание-то как прошло? – повторил Артур свой вопрос.

– Какое может быть свидание?! – возмутилась фемина. – Мы не встречаемся с трусами.

– Значит, вы свободны?

– Нет. Мы пойдем искать этих отмороженных «яблочников». Здесь, видимо, только они – настоящие мужики.

Артур расцвел в улыбке:

– Зачем же их искать? Они перед вами.

Фемины посмотрели на нас презрительно:

– Хорош прикалываться.

– Честное слово. «Яблочники» – это мы.

– Ладно врать. Вы, как днем про «яблочников» услышали, сразу убежали.

– Мы не поэтому убежали, – сказал я.

– А почему?

– Потому что мы…

Что я мог сказать? Что мы убежали, потому что испугались казаков, оказавшихся жалкими трусами?

– Мы «яблочники», – доказывал Артур. – Могу членский билет показать.

– Маме покажешь свой членский, – сказала первая фемина, и обе ушли, всем своим видом демонстрируя обиду и негодование.

Я посмотрел на Артура:

– Ну что, отморозок, обломился?

– Это из-за тебя, – рассердился Артур. – Ты похож на обсоса, а я выгляжу весьма брутально. Меня вполне можно принять за отморозка.

– Иди, – говорю, – с казаками повоюй, если с бабами не получилось.

Воевать с казаками мы не пошли. Мы пошли за пивом.

– Пиво я вам больше не продам, – сказал продавец. – Напьетесь и будете безобразить, как давеча.

– Вы хотите сказать, что мы отморозки?

– Я не говорю, что вы отморозки, – вежливо заметил продавец, – но вчера, говорят, вы вели себя как отморозки.

– Именно мы?

– Именно вы.

– Послушайте, любезный. Если вы встретите двух девушек в коротких юбках, передайте им, пожалуйста, что именно мы являемся отморозками, а найти нас они могут в коттедже номер четыре.