Он скатал записку в длинную бумажную трубочку. Чиркнув спичкой по столу, поднёс к бумаге пламя и наблюдал, как она сгорает до невесомого пепла. Он не забудет того, что в ней написано. Сейчас не было видимых причин уничтожать записку, но это послужит отличной тренировкой, чтобы поступать так в дальнейшем. Никаких отметок, никаких клочков, ничего забытого. Ничего, что даст возможность проследить его путь. Сержант Кавана показал ему, как управлять своим телом, своими же мыслями он должен распоряжаться сам.

Юноша сдул кусочки чёрного пепла. А потом засмеялся над собственной торжественностью. Игра в шпионов, ребячество — так однажды назвал это Лоренс? Здесь, оглядывая прокаченную землю Миссисипи, в стране, не затронутой войной, он почувствовал, что всё промелькнувшее в его мыслях внезапно показалось слегка наивным.

— Лоренс, Лоренс Ван Норрис! — Кип мчался к нему вместе с Дирком. — Мы получили пропуск, — он размахивал в воздухе клочком бумаги, — для посещения города. На этот раз ты не сможешь сказать, что слишком занят. Мы тебя похитим! Хватай его за руку, Дирк, а если он станет упираться — тащи!

Они отказались выслушать беспомощные протесты и закинули пленника в джип на пару чрезвычайно костлявых коленок и в объятия двух рук, сомкнувшихся вокруг его талии. Так что когда джип тронулся, он нёс двойной ряд пассажиров на заднем сидении, не считая висящих на обоих передних крыльях и подножке.

— Мы скажем, — голос Дирка пронзительно выделялся на общем фоне, — вот, смотрите, юные леди, наконец-то мы привезли его — таинственную личность из джунглей Суматры. И они сразу соберутся около…

— Заткнись! — грубо прервал его Лоренс. — Дайте мне только выбраться отсюда… — он безрезультатно извивался в осьминожьих объятиях своего пленителя. — У меня есть более важные дела, чем шляться по городу с вами — вы…

— Джентльмены, джентльмены! — Кип завопил, чтобы быть услышанным в хоре улюлюканья, последовавшего в ответ на тираду Лоренса. — С нами деловой человек, мы должны сохранять почтительное молчание, мы должны…

— Торт ему в морду! — заорали по меньшей мере три голоса. — И мы это сделаем. Погодите только, мистер Ван Норрис! И прибавь газу, Кип, мы хотим ещё застать яркие огни, пока этот пропуск действителен!

Лоренс надеялся, что «торт в морду» не является гвоздём программы вечерних развлечений. Возможно, если он сохранит полное молчание, они забудут об этом неприятном для него предложении. «Торт в морду» именно и означал приложение свежего торта, желательно мокрого и липкого, к физиономии какого-нибудь временно непопулярного индивида. Грязное дело, во всех отношениях.

Но теперь они пели студенческие песни со звонкими припевами, впервые прозвучавшие в университетских залах Лейдена или Ульбрехта, сентиментальные песни, которые они ревели с высокомерным пренебрежением к слащавым словам, и армейские песни, преимущественно неприличные. Дирк, имевший слух на новые мелодии, пел перенятые от американцев. Да и остальные достаточно наслушались радио, чтобы подхватить хотя бы часть куплета или припева.

Кип подвёл машину к бордюру на боковой улице.

— Все выходят, — объявил он. — И я возвращаюсь на аэродром не позже десяти, запомните. Если вы не будете здесь к этому времени, то потопаете пешком. Конечно, если эта машина выдержит столько же пассажиров на обратном пути. Никого больше подбирать в последнюю минуту не буду, так что не приводите других, пообещав им бесплатную езду.

Все быстро исчезли, кроме Дирка, державшего Лоренса за руку.

— Могу ли я осмелиться спросить, куда мы идём? — поинтересовался Лоренс, как он надеялся, с надлежащей кротостью.

— Можешь. А вот отвечу я или нет — это другой вопрос. А теперь, мужики, вперед!

Кип, со своим обычным незаметным тактом, укоротил свой обыкновенно широкий шаг, подстроившись под походку Лоренса.

— По правде говоря, — вмешался Дирк с другой стороны, — мы приехали сюда по делу.

— По делу?

— Да. Знаешь Мартиаана Ван Най? Того здорового парня с чёрными волосами и маленькой рыбкой, вытатуированной на руке?

— Да, хотя и не очень, — кивнул Лоренс.

— Так вот, Мартиаан получил сегодня письмо и теперь он немного не в себе, понимаешь? Поэтому мы идём, чтобы отыскать его до того, как ему в голову придёт слишком много чёрных мыслей. Он хорош в воздухе, лучше меня, и я, Дирк Хейтс, это говорю. И он не должен лишиться своего шанса снова добраться до этих там. Так что сейчас мы идём по улице и выискиваем мистера Ван Най, пока он не сделал какую-нибудь глупость.

В четвёртом кафе, куда они зашли, кадет Ван Най сидел в одиночестве за запятнанным столиком в самой последней кабинке, где янтарный свет превращал его лицо в странно плоскую маску. Он не пил, вопреки ожиданиям Лоренса. Вместо этого он пристально уставился на какие-то предметы, которые выстроил перед собой в ряд.

— Привет, Ван Най, — Кип скользнул на вторую скамью в кабинке.

Темноволосый юноша никак не отреагировал. И Лоренс увидел, что предметы, которые он так пристально рассматривал, были обыкновенными пуговицами. Большими жёлтыми пуговицами, неотъемлемой частью одежды рыбака.

— Мы носим их дома, — он говорил спокойным невыразительным тоном, словно читая лекцию каким-нибудь туристам, — чтобы, если человек утонет и будет вынесен на берег далеко от дома, их всегда можно было бы продать, чтобы обеспечить христианские похороны. Они золотые и две сотни лет принадлежали мужчинам из рода Ван Най, — он сдвинул одну часть пуговиц, так что те выстроились в математически прямую линию.

— Арне умер в болотах, когда они отправились в море. Он был ранен и о нём вспомнили слишком поздно, — указательный палец вытолкнул две пуговицы из линии. — Луис, он, должно быть, утонул вместе с «Гордостью Лейдена». О ней больше никогда не слыхали с тех пор, как она выпала из атлантического конвоя, — ещё две пуговицы выдвинулись. — А теперь… теперь Рудольф стал… стал… проклятым грязным предателем! — Ван Най отшвырнул пуговицу, и Лоренс уловил блеск слёз на его щеках.

— Ты уверен? Всегда есть шанс, — вмешался тихий голос Кипа.

— Сегодня убедился! Смотри, вот оно — это ничтожество, смеющее утверждать, что он один из Ван Наев — к нашему вечному стыду. Смотрите все!

Кип разгладил брошенную ему Ван Наем смятую фотографию. Это был всего лишь любительский не очень чёткий снимок троих моложавых мужчин в странной форме.

— Вер Афделинг! — выдохнул Дирк в шею Лоренсу.

— Точно! Нацистские свиньи, штурмовики. А это Рудольф. Мой дядя прислал это из Лондона, чтобы я мог знать, какое зло случилось с моим братом. Я буду жить, чтобы сорвать этот мундир с его трусливой спины!

— Ты можешь это сделать, знаешь сам. Если не упустишь шанс, — сказал Кип.

— Да? О, теперь я вижу, вы пришли, чтобы маленький мальчик не сделал какую-нибудь глупость. Хорошо, я обещаю, что не сделаю. Но нынче вечером я не слишком хорошая компания, вы уж простите мой уход, джентльмены, — он поднялся и поклонился с достоинством, неестественным для его тяжеловесной фигуры. Потом развернулся, чтобы уйти, но мужчина за соседним столиком окликнул его: