Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты уже говорила с ним? — спрашиваю, желая ее успокоить.
Пресли смотрит мимо меня на окна.
— Он сказал, что это была ошибка.
— Что? Правда? — Хочу врезать ему. Поступок мудака.
Она переводит свой взгляд на меня, но в ее глазах читается не печаль, а, скорее, раздражение.
— Я должна была знать. — Пресли отворачивается от Дилан, которая сейчас разговаривает с Эвереттом у входной двери. Ее голос становится тише: — Я думаю, Эйв спит с Мэл.
У меня отвисает челюсть.
— Не может быть. Нет. Я не верю в это. Она нам как мама.
— Нет, правда, я думаю, они трахаются. — Она сгорбилась и ковыряет лак на ногтях. — Мне кажется, они вместе уже какое-то время. Она всего на десять лет старше. Это не такая уж проблема.
А затем я думаю: «Черт, а вдруг это правда?» Эйв бы мне не сказал. Сомневаюсь, что и Мэл рассказала бы.
— Мне очень жаль. Я не знаю. Он не говорит со мной о таком.
Взгляд Пресли смягчается, и она кладет руку на мое плечо.
— Все нормально. Как я уже сказала, я сама набросилась на него, Джей. Буквально голой легла на стол.
Я хмурюсь, представляя эту картину в голове.
— На стол в офисе?
Она смущенно кивает.
— Ага.
— Фу. Я работаю за этим столом.
Подруга хлопает ресницами.
— Прости. И, к сожалению, это был лучший секс в моей жизни.
Я издаю рвотный звук и с маффином в руке направляюсь в офис, где Эйв обычно прячется днем. Вздрагиваю, глядя на стол, и стараюсь не думать о сексе лучшей подруги с моим братом. К сожалению, я почти уверена, что это не первый раз, когда он трахал здесь девушку.
В офисе адский бардак. Эйв никогда ничего не убирает, и если бы не Мэл, мы бы, наверное, годами не платили налоги. Нужно все разложить по папкам.
После того как я наклеила соответствующие ярлыки на папки, систематизировала счета за прошлый месяц и несколько раз прокашлялась, меня стало сильно знобить, и я съежилась возле переносного обогревателя. Именно в этот момент натыкаюсь на наши банковские депозиты четырехлетней давности, когда мы чуть ли не потеряли бар. Помните, я говорила, что не знаю, откуда Эйв взял деньги?
Ну, мне кажется, теперь я знаю.
На висках выступили капельки пота, меня всю трясет. Это… эта правда причиняет боль. Мои руки дрожат. Смотрю на квитанцию о внесении депозита и на переведенную на наш счет сумму. Провожу пальцами по бумаге. Эта фамилия… не может быть. Он мне лгал. В ту минуту, когда вы начинаете верить в правду, или в ту версию правды, которую вам рассказали, — это разрушает ваш мир.
ГЛАВА 12
Шестовая платформа — небольшая возвышенная подставка на плоскодонной лодке, используемая рыбаком для бесшумного перемещения по мелководью с помощью шеста и ловли рыбы.
Действия имеют серьезные последствия, верно? Особенно, когда тебе двадцать восемь лет, и ты знаешь чертову разницу между правильным и неправильным. Но эта девушка затуманивает мой разум, словно наркотики, только с ней я чувствую себя так.
Лежу на спине, дрейфуя в открытом океане, уставившись на небо бледно-голубого цвета без единого облачка. Я знаю, что поступаю неправильно — вам не нужно мне об этом говорить, но я постоянно думаю о Джорни. Она словно бесшумная буря, которую я не предвидел. Свирепая волна. Неожиданная. Непредсказуемая, как и моя реакция на нее. Думал, что немного с ней развлекусь и уйду, но теперь я уже не уверен, потому что никогда больше с ней не встречаться — не вариант.
А так не должно быть.
На данный момент это должен быть единственный правильный выход.
В чем моя проблема? Я не знаю меры. И я еще не закончил использовать Джорни.
Как я докатился до этого? Это длинная история, но я расскажу вам, что меня к этому привело. Я был в воде температурой тридцать восемь градусов (прим. пер.: 38 F — 3,33 C) и не думал, что выживу. Провел три месяца на Аляске, ловя крабов в Беринговом море, затем вернулся домой другим человеком — чувствовал себя так, словно побывал в аду. Видел нереально большие волны и преодолевал их. Видел, как человека смыло за борт из-за того, что он подошел слишком близко к краю судна, чтобы натянуть леску, и больше не вернулся. Обнимал женщину, видя, как она умирает на моих руках. Испытывал огромную пустоту в душе, которую ничто не могло изменить. Ее нельзя вылечить. Смотрел в глаза новорожденному ребенку и, держа его на руках, никогда в жизни не чувствовал себя таким одиноким.
Но, даже несмотря на все случившееся, ничто не сравнится с тем чувством, когда я знаю, что поступаю неправильно, но не в силах это остановить. И по-прежнему все мои мысли о Джорни.
Стеснение в моей груди распространяется и ползет вверх по шее. Я должен заставить себя думать о чем-то другом. Не могу продолжать в том же духе. Я обещал себе, что не буду вмешиваться в ее жизнь. Что не пойду к ней. Не буду ее искать. Но я нарушил свои обещания, и это никак не связано с Атласом. Я сам хотел узнать Джорни.
По неправильным причинам.
Ответ прост. Я облажался.
Судно качает влево.
— Ты собираешься что-нибудь делать, — Бэар пихает меня ногой в ребра, — или будешь пялиться на небо все утро?
Пенистые гребни разбивающихся волн окутывают лодку, двигатель шумит, задавая ровный ход. Сев, ловлю Бэара за ногу и дергаю его на себя. Он падает на палубу с глухим звуком и, когда потирает затылок, с его губ срываются ругательства, а за ними следует «ублюдок».
Нивио, один из наших двух матросов сегодня, тихо смеется, закуривая очередную сигарету, его колено дергается в ожидании. Мне нравится Нивио. Он уравновешенный и бесстрашный, но иногда меня раздражает. Как сейчас. Меня охватывает трепет при мысли, чтобы выбросить этого парнишу за борт.
Другой наш рыбак — Дин Хэнсен, и я терпеть не могу этого эгоистичного придурка. Он друг Бэара. Не мой. Ему сорок с небольшим, он все видел, слышал и постоянно со всеми соревнуется. Хотя обычно я ничего не имею против, у него всегда наготове какая-нибудь история, которая еще больше преувеличена, чем та, которую он рассказывал ранее.
