воду, присоединяя часть реки к своему «гхьету». Так будет проще бороться с водорослями, да и почистить дно от ила. Хочется вернуть этому пляжу былой лоск, и чтобы по нему снова радостно бегали дети.

Один ребенок, впрочем, радостно бегал уже сейчас. Астрид в этом плане нетребовательна. Она даже не подозревает, насколько суровые условия ее могли ожидать в Паргороне. Едва она покинула бы дворец, в котором родилась, то оказалась бы никому не нужна, наедине с враждебным миром.

А здесь мир менее враждебный. Конкретно эта часть, во всяком случае.

В Мистерии уже дней десять как наступила осень, но купаться еще можно даже смертному. Остров волшебников находится в довольно северных широтах, но, будучи островом, отличается мягким океаническим климатом. Зима теплая, а лето прохладное, снег лежит всего две луны в году, а весна наступает очень рано.

— Посажу здесь лотосы, — решила Лахджа, пока Астрид с визгом плескалась в воде.

Она чувствовала, как часть дна присоединяется к ее «гхьету». Чем-то похоже на все ту же фамиллиарную связь, но… по-другому. Не такую плотную. Возможно, это слабая форма того, что делает на своей территории дядя Жробис и другие адепты Арбораза.

И тут в эту связь что-то вмешалось. Как будто Лахджа играла на арфе, но кто-то влез без спроса и тоже начал дергать струны. Она почувствовала, что конкретно этот участок реки и ее берега относятся не только к ее «гхьету», но и еще к чьему-то. И этот кто-то только что обнаружил вторженца.

Вода забурлила. Из нее высунулась плешивая макушка, облепленная тиной. Пара рыбьих глаз с негодованием уставилась на Лахджу и из реки донесся клокочущий голос:

— Какого кира, дамочка?

Водяной. Ветехинен. Будучи демоном, Лахджа свободно видела всех этих духов места. В большей части как Земли, так и Парифата они относительно редки и избегают внимания смертных… хотя те и так их не видят. Но в Мистерии, стране волшебников, они привыкли, что их видят, с ними могут поговорить и они включены в законодательство.

У них есть права. Они об этих правах знают. И конкретно этот водяной сейчас начнет их качать.

— Ой, — сказала Лахджа. — Извините…

— Я границы-то знаю, — степенно сказал водяной, вздымаясь над водой уже по пояс. — Усадебка-то ваша к моим владениям примыкает. Вот здесь, значит, граница-то проходит. Прямо по вот этой черте, до которой весной разливается. Вот что за ней — то ваше, там колдуйте, как вам заблагорассудится. И по другую сторону речки — пожалте. А вот что от бережка до бережка — то мое, значит.

— Да мне нужен-то небольшой участочек, — умильно улыбнулась Лахджа. — Чтоб проще пляж чистить. Договоримся, может? Я жертвы принесу.

— Э-э-э!.. — по-жабьи выпучил глаза водяной. — У меня река одна, и больше не будет. Я с соседями-то всеми в мире живу. Ни одного еще не утопил. А вы от меня откусываете. Как вы себе это представляете? Вся река моя, а этот кусок — не мой? Может, еще палец мне отнимете? Давайте я вот приду к вам домой, отрежу кусок комнаты и скажу — вот это мое будет, сюда не заходите…

— Так это святилище получится, — обрадовалась Лахджа. — У нас комнат лишних полно. Давайте меняться.

Водяной немного опешил. Предложение было… неожиданным, и он не знал, как на него реагировать. Но потом все же собрался с мыслями и проклокотал:

— Святилище — это хорошо, но это когда прихожане есть. А вас сколько — полтора человека? И много вы мне жертвовать станете? Не.

Я тоже не хочу, чтобы у нас в одной из комнат жил какой-то мокрый жирдяй.

Но мне нужен этот пляж! Иначе мы замучаемся его чистить каждую весну и осень!

Ну так с ним и договорись. Пусть он и чистит.

— Ладно, а что если так, — предложила Лахджа. — Я не стану заявлять права на побережье, но вы будете его чистить. Со своей стороны. Под водой. Чтобы не зарастало тиной…

— Тина нужна!

— …илом…

— Ил нужен!

— Зачем?

— А раки где жить будут?

— А здесь есть раки? — заинтересовалась Лахджа. — И много?

— Хоть ведрами бери, красавица! — сделал широкий жест водяной. — Хоть сейчас! Пойдем, покажу своих раков!

Так, в воду к нему не лезь.

Не подслушивай.

Лахджа любила раков. Ну… немного. Особенно с аквавитом. Но все-таки чистое дно важнее, потому что раков и в другом месте можно наловить, а вот место для купания тут идеальное. И ближе всего к дому.

Они еще немного побеседовали с водяным. Тот оказался сговорчивым малым. Его река протекала через множество волшебных усадеб, и со многими он о чем-то договаривался.

— Понимаете, все хотят чистый пляж, — доверительно поделился он, сидя на гнилых мостках. — А раков куда? А у вас тут тридцать лет никто не жил. Я и подумал — отлично. Будет тут у меня питомник.

— Но сдвинуть его немножко можно? — попросила Лахджа. — Нам-то много не надо. Просто кусочек здесь и вон туда, ниже по течению. Чтобы лодку было куда ставить и с мостков прыгать. А мы вам за это…

— …Поросенка, — закончил водяной. — Два раза в год топите поросенка во-о-он там.

— Вы любите поросят?..

— Раки любят.

Лахджа немного напряглась. Нет, в Паргороне она привыкла практически ко всему. Но тут-то совсем другое все.

— У меня два замечания, — сказала она. — Во-первых, моим детям тут безопасно будет купаться? Вы детей не топите? Я в детстве сказку слышала…

— Дамочка! — перебил водяной. — Если б я топил детей, колдуны б давно меня в банку посадили!

— Ага, ладно… А вот вы указали место, а оно выше по течению… не очень-то хочется, чтоб воду приносило со стороны гниющей на дне свиньи…

— В моей реке хорошее течение. Быстрое. И очень много рыбы. В частности — сомов. Рыба периодически дохнет. Всякое лесное зверье тоже, бывает топнет у меня. И ничаво ж. Купаетесь. Коровы в воду заходят и срут туда… с-сволочи. Ребеночек вон, ваш, плавает, тоже уже воду осквернил… ну вы ж не это, не того. Что за брезгливый народ пошел!.. не хотите, так я и пошел!..

— Не-не-не, я согласна! Пара свиней так пара свиней… но раков-то можно будет ловить? И