– Коньяком сильно не увлекаетесь? – спросил Гази-Магомед.

– В меру… – шутливо отреагировал Аграриев. – И исключительно под хорошую закуску.

– Тогда много не выпьете… Закуски для вас не припасли. Шашлык не делали…

Он подошел к кабине, вытащил из кармана дверцы с внутренней стороны темно-бурый пластиковый пакет, в котором что-то металлически загремело, и двинулся к торцу длинного металлического кузова. Я пошел за ним. Там ключом из пакета Гази-Магомед открыл внутренний замок, беззастенчиво сорвав пломбу.

– А пломба? – спросил я.

Водитель молча вытащил из пакета и показал устройство для установки пломб, после чего потянул за ручку и открыл распашную дверь. Кузов был доверху забит коробками с коньячными бутылками. Дагестанский коньяк хотя и не имеет такой репутации, как армянский или грузинский, тем не менее редко уступает им по вкусовым качествам. Рядом со входом стояло с десяток полиэтиленовых канистр, среди них две металлические.

По кивку Гази-Магомеда его напарник забрал пару полиэтиленовых канистр в кабину.

– Это что? – поинтересовался я.

– «Собака»… Коньячная эссенция. Это для взяток по дороге.

– Люди это пьют? – удивился я. – Эссенцию?

– Люди пьют даже стеклоочиститель. А «собаку» просто разбавляют водой по вкусу, и тогда кажется, что пьешь коньяк. И крепость та же самая. На постах ДПС всегда ждут «собаку». Чистый коньяк не берут…

– Груз считается опасным? – спросил я.

– Если ночью ехать, да… Могут тормознуть. Особенно в Чечне. Чеченцы сами мало пьют, больше продают…

– Если опасность будет, какие-то сигналы возможны?

– Только аварийная сигнализация. Ее слышно и видно. У вас там будет окошко зарешеченное. Прямо над головами. Вентиляция. Если выглянуть, аварийку видно. И слышно будет.

– Значит, нам туда? – кивнул я внутрь кузова.

– В самый конец пробирайтесь. Там скамейка есть. Садитесь. До точки вашей высадки нас должны трижды тормознуть. Соблюдайте тишину. На постах знакомые парни служат. Но лучше, чтобы вас не видели.

С этим трудно было не согласиться…

* * *

Дверцы захлопнулись у нас за спиной. Мы боком протиснулись между коробками и бортами кузова в самый конец, где на трех старых колесных дисках лежали две широкие доски. На них можно было при необходимости даже спать, но только по одному, и при этом сильно не ворочаться, чтобы не упасть. Хотя высота была ниже колена и упасть с импровизированной скамейки было не страшно. Последствиями в виде серьезных ушибов и переломов это не грозило.

Ряды коробок были стянуты широкой плетеной синтетической лентой, похожей на буксирную, только с особым приспособлением для стягивания, коробки по высоте, помимо такой же ленты, скреплялись одна с другой скотчем, и трудно было рассчитывать, что стеллажи развалятся, придавят и утопят нас, хотя плавать мы все умеем, но лично мне ни разу не доводилось тонуть в коньяке. До верха фургона коробки тоже не доставали. От них до потолка было еще сантиметров семьдесят. Тем не менее средний человеческий рост стеллажи превышали, и было бы не очень приятно принять такую коробку на голову.

– Вот бы пара-тройка ящиков сверху свалилась… – размечтался старший лейтенант Аграриев, рассматривая стеллажи.

– Что, доводилось коньячные ванны принимать? – спросил я Анатолия.

– Нет. Но один мой знакомый, сосед бывший, как сейчас помню, решил по какому-то поводу или даже без повода, так просто, от широты душевной, устроить жене праздник, когда неожиданно много денег получил. Не рассчитывал на такую сумму, а тут сразу свалилось на голову. «Крыша» и «поехала». Выпил с друзьями крепко и, чтобы не ругалась, решил сделать широкий жест. Сделал… Налил ей полную ванну шампанского. Причем шампанское покупал дорогое. Только на минуту, говорит, отвернулся, потом смотрит, ванна наполовину опустела. Жена выпила до того, как туда нырнуть. Потом «Скорую помощь» ей вызывал. Плохо бабе стало. Вот такие жены бывают. Потому я после развода и остаюсь холостяком, чтобы шампанское не покупать и жену не откачивать…

Мы с Логуновым не засмеялись, только устроились поудобнее. Мне это место понравилось, особенно когда я вспомнил, как ехал в бульдозере. Но тут машину качнуло, она поехала под гору, а двигатель водители завели только уже на ходу, Аграриев свои мечтания прервал и сел рядом с нами.

Машина была загружена не до предела, и потому особой жесткости на ямах не ощущалось. Или просто амортизаторы были хорошие. Но укачивало в кузове несравненно сильнее, чем в боевой машине пехоты. Клонило в сон. Ощущая безопасность своего убежища, мое подсознание позволяло мне слегка дремать. Хотя я такое состояние и не любил, потому что в случае чего из этого состояния резко выходить намного сложнее, чем из состояния полного сна.

Я посмотрел поочередно на обоих старших лейтенантов. Они сонливости не показывали, сидели спокойно, погруженные в собственные мысли. И тогда я разрешил себе расслабиться. И полностью задремал. Но проснулся, как только машина остановилась. Анатолий после остановки встал, вытянул голову в сторону зарешеченного окошка, слушая разговор рядом с кабиной. Голоса были спокойные, и Аграриев тоже успокоился, сел.

– Менты друг друга понимают, – изрек он философски. – Когда знаешь систему изнутри, можешь любые вопросы решить.

Я задремал снова, а когда на следующей остановке проснулся, старший лейтенант Аграриев слушал разговор уже более внимательно. Когда он сел, я спросил:

– Что интересного услышал?

– Разговаривали между собой почему-то по-русски. На прошлой остановке я ни слова не понял. Здесь слышал все. Женам приветы передают. Давно друг друга знают. Но говорят только по-русски…

Я посмотрел на часы.

– Судя по времени, мы уже в Чечне. На посту чеченцы, водилы – дагестанцы. Потому и общаются по-русски. Что еще говорили?

– Менты говорили, что прошлой ночью на этом участке дороги две машины ограбили. Предупреждали об осторожности. Гази-Магомед смеется. Говорит, что ночами не ездит…

– Кавказ… – понимая ситуацию, оценил Сережа Логунов. – Абреки кругом…

Я заснул опять и даже не открыл глаза, когда машина остановилась в третий раз. Гази-Магомед так и обещал – три остановки в пути. Но что-то изменилось – машина сдавала задом. Аграриев, когда я посмотрел на него, выглядел настороженным. В этот момент за зарешеченным окошком что-то замигало и стали слышны звуки сирены. Это работала аварийная сигнализация.

– Нападение! – сообщил Анатолий. – Менты напали…

Он встал на доску и выглянул в окошко. Снаружи доносился крепкий русский мат и лишь изредка визгливые голоса на незнакомом языке.

В кузове добавилось света – это открылись задние дверцы. А их не должны были открывать до прибытия на место. Я среагировал резко.

– Руки, – шепотом потребовал я и для наглядности поднял ногу. Старшие лейтенанты поняли, скрестили руки, чтобы я мог на них встать. Крепко вцепились один другому в запястья. И, как только я встал в полный рост, приподняли меня. Я легко взлетел на коробки. Сверху мне было видно, что рядом стоит другая такая же фура с раскрытыми дверцами, кто-то, видимо, соображает, как лучше перегружать коробки: стоит ли резать крепящие ленты или не стоит.