— Да, хорошо, — Женя обречённо вздохнула, — подъезжай.

Телефон зашелся серией гудков. Жене, наконец, удалось засунуть ноги в домашние тапочки. Шаркая ногами, она доплелась до окна и отодвинула штору. И хотя район, где она снимала крошечную квартиру был старый и скромный, вид из окна открывался великолепный.

Женя разглядывала зазубренные крыши старого лютеранского храма, который располагался неподалёку. Изящные резные башенки, строгие прямые шпили, взлетающие в дымно-сиреневое небо, кружево огромного круглого окна. Такое ощущение, что все эти десять лет она провела в тюрьме, совершенно отключившись от реальности.

Постоянное ожидание недовольства или гнева. Придирки и унижения стали для неё постоянным фоном. К моменту побега Женя уже не могла вспомнить, когда в последний раз гуляла в парке или прохаживалсь по магазинам. И какое она сейчас испытывает счастье просто смотреть на всю эту красоту не опасаясь замечания или тычка. Даже, если ничего не выйдет с новой работой, она готова целыми днями ходить по городу с тяжеленным коробом, чем изможденной в рваном халате и погасшими глазами, нервно оттирать малюсенькое пятнышко на плите, что бы избежать очередного скандала.

Ей ли не помнить, то надвигающееся ощущение, когда Игорь впервые поднял на неё руку.

Снова раздался звонок. Женя привычно вздрогнула.

— Извини. Ты не сказала свой адрес.

Она машинально продиктовала название улицы и внезапно почувствовала, как внутри начинает разрастаться колючий комок дурноты. Обычно так начинался приступ панической атаки и она уже мечтала только об одном, что бы эта чёртова аудиенция поскорее закончилась. Её уже не интересовала ни работа, ни должность, а только собственное состояние.

Перед глазами поплыла пелена. Возникло ощущение нереальности происходящего. Окружающая обстановка, звуки и запахи потускнели, стали размытыми. Женя пыталась зацепиться взглядом за какой-нибудь предмет и понимала, что не может этого сделать. Появилась одышка и резко заболела голова.

Последним усилием воли она попыталась сфокусировать взгляд. Её бросало то в холод, то в жар, одежда противно прилипла к спине. Ещё немного и она сейчас обмочится или стошнит.

— Господи, как не кстати, — простонала Женя, — как он некстати.

Приступ затянулся. Иногда Жене казалось, что она умирает. Она лежала на развороченной постели в каком-то странном состоянии между сном и явью. Её то кидало в жар, то морозило от озноба и в эти моменты сердце заходилось в таком бешеном пульсе, что казалось ещё немного и истерзанный моторчик выскочит из грудной клетки на самом пике пароксизма. Таких изнурительных припадков с ней ни разу не случалось и, в самые острые моменты, Женя молила Бога, что бы он прекратил её страдания.

Скорее всего столь длительный припадок был местью организма за побег, за пережитое напряжение и совсем уж неуместные приключения в чужой стране.

Женя много лет жила в хроническом состоянии вины и сейчас её самоволие и дерзость настигла достойная кара. Тяжелый изматывающий приступ был расплатой за прогулки по городу, за вкус свободы, за любование природой, за веселье в компании рок-музыкантов и даже за откровенные взгляды Мартина, которые смущали и удивляли одновременно.

И сейчас Женя отлично осознавала, что муж пусть и своеобразно, но очень любил её и черная неблагодарность за внимание и заботу закончились закономерным наказанием.

Он всего лишь пытался быть хорошим супругом, а Женя так и не смогла оценить этих усилий.

И даже его избыточная мнительность: вышла от родителей — позвони, села в маршрутку — позвони, вышла из метро — снова позвони сейчас казалась удивительно трогательной и даже способной вызвать умиление. А эти его: «А куда ты зашла? А почему ты задержалась?» " Почему у тебя такой вызывающий макияж?" на данный момент, выглядели предельным участием к интересам жены.

Женя понимала, что настигшие её панические атаки ни что иное, как результат непрекращающихся издевательств мужа, но, как он становился добр и предупредителен именно в эти самые приступы.

Горсти лекарств, затемнённая комната, грелка к ногам, вызов известного невропатолога из частой клиники. В какой-то момент Женя поймала себя на мысли, что готова болеть подольше лишь бы Игорь становился таким чутким и нежным вновь и вновь.

Она перевернулась на другой бок. Надо попытаться встать. В каком виде она предстанет перед своим гостем. Надо поправить матрас, прикрыть постель покрывалом и в конце концов, переодеться самой, почистить зубы и причесаться. Раньше все эти манипуляции ей бы помог сделать Игорь, а сейчас оставалось только лежать, в особо острые моменты тихо постанывая в подушку.

Когда с ней случился первый панический приступ Игорь был безмерно напуган. Хорошо, что всё произошло дома.

— Вы запомнили, какие дыхательные упражнения надо делать во время атаки?

Врач со скорой был молодой и торопливый. Женя не успела согнуть руку в локте после укола, а доктор уже торопливо собирал свой чемоданчик. Молодого эскулапа ждал следующий вызов и Женин приступ вызвал едва ли завуалированное недовольство. На улице была глубокая ночь и такой пустой никчемный визит вызвал понятное негодование.

— Ничего страшного, — врач бегло просмотрел ленту кардиограммы, — на ЭКГ изменений нет. Только выраженная тахикардия. С женщинами это случается довольно часто.

— Скажите, доктор, а это серьёзно? Может быть, стоит проконсультироваться у частного кардиолога? У меня есть хороший специалист.

Игорь был бледнее, чем сама Женя. Всего десять минут назад они повздорили по поводу Жениного макияжа, который ей перед театром сделала подруга. И вдруг в какой-то момент Женя почувствовала, как на неё наваливается ком ледяного страха. Приступ накатил молниеносно. Она опомниться не успела, как её начала бить безудержная дрожь, а ноги стали ватными и предательски подломились.

— Хорошо, что у вас есть знакомый кардиолог, — равнодушно отозвался врач скорой помощи, — но проблема вашей жены не кардиологическая,