Как уже было сказано, батальоны занимают оборону и ждут подхода основных сил дивизии, затем развивают наступление расходящимися ударами на Барановичи и на Слоним. Корпус генерала Келлера в составе Сводной кавалерийской бригады и Уральской казачьей дивизии развивает наступление в направлении Брест-Литовска, стремясь по возможности соединиться с войсками Юго-Западного фронта. Доклад закончен.

– Хорошо, с планом я согласен, – произносит Зараковский, еще раз погипнотизировав карту пару минут. – Завтра, если позволите, я вызову командиров полков и батальонов и в вашем присутствии поставлю им задачи. Единственное, что меня еще беспокоит, – снабжение и подвод резервов второго эшелона.

– Иван Иванович, нас это тоже беспокоит, – облегчённо улыбается великий князь и из скромности переходит на эзопов язык. – К командарму генералу Рагозе и командующему Западным фронтом прибудет некая высокопоставленная персона и в разговоре достаточно прозрачно намекнет, что повторение истории с Нарочью, когда они не справились с подводом частей второго эшелона и тем самым загубили операцию, будет расценено, как предательство и саботаж. Со всеми вытекающими последствиями…

Четвертый час ночи… Тёплой, летней ночи с уже начинающим светлеть позади нас небом… Три часа двадцать четыре минуты… Секундная стрелка еле-еле ползет по циферблату, словно специально издеваясь над всеми нами. До начала операции остаётся шесть минут…

Ночка сегодня выдалась бессонная, нервная и тревожная. Мои орлы, начиная с пяти вечера, когда в энный раз была проверена вся укладка, завалились отсыпаться, а у меня какой-то нервно-дёргающий душевный раздрай. Наверное, потому, что затеяли дело, которое может оказаться не по силам. Типа, откусим больше, чем сможем проглотить, и, как следствие, очень сильно поперхнёмся… Или из-за того, что роты Оладьина и Стефанова ушли, а я остался… Потому как невместно, по словам Федора Артуровича, командиру батальона козликом прыгать по окопам и сонных гансов резать. Где те счастливые денёчки, когда с первым составом резвились в немецком тылу в меру сил и фантазии?.. Теперь-то сил побольше, вон аж целый батальон головорезов, да только приходится не самому идти, а провожать других за линию фронта, а потом ждать, ждать, ждать…

В час ночи собрал всех, начиная от Сергея Дмитрича и Димитра до командиров пятерок на посл… Бл…!.. Окончательный инструктаж…

– Итак, господа «призраки» и «янычары». Что делать, вы уже знаете. Всё, что старше ефрейтора, должно умереть, все штабы должны взорваться или сгореть, все телефонные провода должны быть перерезанными, в общем, хулиганьте на всю катушку. А если серьезно, еще раз хочу напомнить, что идете самыми первыми и что от вас зависит всё. Сможем или нет, прорвем оборону, захватим плацдарм, или напрасно положим тьму народа. Поэтому, ребятки, постарайтесь сделать всё точно и по времени. Да, и осторожней с ножами, они острые, не ровен час порежетесь… Всё, удачи вам…

Народ в темноте вежливо поскалился, типа, командир шутит, значит, всё в порядке, и разошелся по своим местам. А через пять минут я уже стоял на краю болота и смотрел, как отдаленно напоминающие в своих лохматках людей бойцы каждой пятерки, предварительно попрыгав, проверяясь на бряканье, с тихим хлюпаньем под ногами растворялись в густых чернильных сумерках. А у меня возникало почти непреодолимое желание перекрестить их вслед… О Господи, Отче наш, иже еси на небеси, сделай так, чтобы всё получилось!..

Так, всё, хватит вибрировать! Разнылся, как гимназистка!.. Три часа двадцать восемь минут… Еще две минуты, почти сто двадцать секунд до контрольного времени… Все давно наготове, две роты сибиряков, Волгин со своей ротой огневой поддержки, сапёры Николеньки Бера, загодя притащившие всё необходимое, чтобы переправиться на другой берег Щары… Здесь у неё ширина – хорошо, если метров десять, но пехоте вода где по грудь, а где и по горло будет… Мы-то ножками протопаем, а вот бронереношкам, артиллерии и прочему хозяйству какой-никакой мостик нужен… Три двадцать девять… Полная тишина, кроме почти беззвучного шелеста ветра в кустах и редкого плеска воды о берег ничего не слышно, даже комары куда-то подевались, наверное, почуяли, что здесь может быть для них жарковато… Да ползи ж ты быстрее, зараза!.. Секундная стрелка будто приклеилась к одному месту и не хочет двигаться дальше… Четверть минуты… Пять секунд… Всё, время!..

И тишина, не нарушаемая абсолютно ничем!.. Где сигнал?! Твою ж мать!.. Сука, бл…!.. Что случилось?! Нет, если б их перехватили, мы бы услышали стрельбу!.. Тогда где они и где сигнал?! До ушей доносится негромкая россыпь глухих хлопков!.. Ф-ф-у-х-х, в небо с шипением уходит красная ракета!.. Есть, получилось!.. Яшка-телефонист уже лихо накручивает ручку вызова и чуть ли не кидает трубку мне в руки… Ору в мембрану: «Огонь!», с секундной задержкой тишина окончательно разрывается сзади пушечными выстрелами, и чуть в стороне от нас короткий вибрирующий свист сменяется грохотом разрывов. Артиллеристы, которые под присмотром Берга провели вчера рекогносцировку, теперь вовсю лупят по окопам соседних гансов, не давая им очухаться и прийти на помощь своим камрадам, которым помогать уже бессмысленно.

Сапёры уже вовсю щелкают ножницами, делая проходы в колючке, с берега их прикрывают два хищно водящих стволами из стороны в сторону «мадсена». Первые сибиряки уже на том берегу, за ними вплотную лезут остальные, держа над головой винтовки и подсумки. Где-то справа слышны частые винтовочные выстрелы, затем эту какофонию дополняет четкий ритм пулемета…

С берега доносится условный свист, значит, проходы готовы. Сибиряки с глухим утробным рыком разом взлетают наверх, устремляясь к молчащим окопам, за ними через реку уходит ещё один взвод… И ещё… И ещё… Кажется, нет такой силы, которая могла бы даже не остановить, а просто придержать эту, уже человеческую реку, ощетинившуюся штыками и несущуюся вперед, быстро сменив цилизованное «ура!» на какой-то первобытный рёв «А-а-а!»… Сапёры уже скрепили скобами брёвна в конструкцию, напоминающую гигантский параллелепипед, и, затащив её на середину Щары, накидывают теперь сверху бревенчатый же настил. Стук топоров иногда напоминает пулемётные очереди, мужики все промокли до нитки, но скорость не сбавляют, не останавливаются даже вылить воду из сапог. Ещё минут десять, и можно будет двигаться на тот берег.

Яша Хаймин уже сдал связь корректировщикам с батарей и теперь нетерпеливо топчется неподалеку возле подъехавших броневиков в компании с только что вылезшим из железного нутра студентом-радистом. Его брат ночью ушёл со своим «пейджером» вместе с разведчиками обеспечивать Сергею Дмитричу связь, и скоро уже нужно будет выходить в эфир, чтобы поймать долгожданное и заветное буквенное сочетание «ВН», в просторечии – «всё нормально». Подхожу поближе к КШМ, коей является пулемётный бронник, и выслушиваю пожелание: «Доброго утра, Денис Анатольевич» в варианте дуэта. Ну, студент-радист – понятно, даже без комментариев, одним словом – «пиджак». Но услышать такое от Ильи Буртасова, да в начале важнейшей операции, когда все нервы на взводе… И ведь грудь в крестах в буквальном смысле слова, и погоны прапорские на плечах, а разговаривает, как утонченный гуманитарий – маменькин сынок из очень интеллигентной семьи. Давно уже дал себе слово не обращать внимание на этот диссонанс, но именно сейчас такой «домашний» тон приносит некоторое успокоение.