– Она от тебя ушла к другому побогаче? И ты ее наказал?

Вот это хватка! Не успела прийти в себя, как сразу же кинулась в нападение. Того и гляди, прямо обвинит Диму в убийстве племянницы. Как известно, нападение лучший способ самозащиты. И Дима вновь вернулся к своим первоначальным подозрениям. Если Лизон проткнула племянницу шпагой, то ясно, почему она стремится обвинить в этом кого угодно, хотя бы того же Диму. Не хватает ей одной Аллы, которую уже обвиняют, хочет еще и Диму для верности к этому убийству притянуть.

– А чем ты занималась прошлой ночью?

– Я? Ты это зачем спрашиваешь?

– Ты ведь занималась фехтованием, умеешь обращаться со шпагой. А нападение на Люсю было совершено с помощью шпаги.

– Ну ты вообще даешь, парень!

И Лизон рассмеялась, как показалось Диме, насквозь фальшиво.

– Чтобы я убила дочку своей сестры? Да я обожала Анастасию! Души в ней не чаяла.

– Где ты была этой ночью?

Диме показалось, что Лизон на минуту смутилась.

Но затем она быстро ответила:

– Дома! Где же мне еще быть? Я порядочная женщина, замужем.

– И кто может подтвердить это?

– Муж! Кто же еще!

Муж, с которым Лизон может быть заодно. Так себе алиби.

– Кто-нибудь еще может?

– Не знаю. Я пришла с работы и сразу легла спать. Мне нездоровилось. Голова болела. В горле першило.

Ага, а теперь еще и живот схватило. Похоже, ты заболела, дорогая. Или, что более вероятно, нагло врешь. В целом Дима был доволен объяснениями Лизон. Получалось, что алиби у женщины как раз нету. И значит, она вполне может оказаться преступницей, пытавшейся прикончить Люсеньку минувшей ночью. Мотив имеет – это раз. Орудием нападения владеет в совершенстве – это два. А это второе в данном случае поважнее первого будет. Потому что, взять к примеру того же Диму, он понятия не имеет, как к этой рапире подступиться. Если кого и случится ему проткнуть, то уж точно не таким экзотическим оружием, которого сроду в руках не держал. А Лизон держала, и не один раз.

Правда, было одно «но». Как Лизон проникла в усадьбу господина Соколова? Но если Дима проник, то и Лизон могла как-то просочиться. То-то ее так перекосило, когда Дима упомянул имя Соколова. Вот только если Лизон вчера ночью присутствовала бы на балу в усадьбе господина Соколова, то Дима должен был ее видеть. Но, с другой стороны, опять же там было столько ряженых в маскарадных масках. Так и почему бы Лизон не оказаться одной из них? Она могла следить за Люсенькой, пользуясь тем, что в маскараде ее никто не узнает. А потом, выждав момент, когда Люсенька окажется одна, нанести ей удар, думая, что он смертельный.

И тут Дима вспомнил про еще одного участника тех событий. Официант! Жуликоватый шантажист, который видел женщину с рапирой и сегодня намеревается ее немножечко «пощипать». Сколько он там с нее надеялся поиметь? Миллион? Но у Лизон таких средств в наличии явно не имеется и, значит, запросто можно ждать следующей жертвы.

В это время в дверь заколотили.

– Лизон! Лизка! Открывай!

Голос был пьяный. Стоящий за дверью мужичок тоже едва держался на ногах. Это был тот самый, с помощью которого Дима проник в квартиру. Видимо, он где-то раздобыл денег на опохмелку, на старые дрожжи его быстро развезло, и сейчас он снова был сильно под градусом.

– Вы почему с Витькой нам ночью дверь не открывали? – воинственно поинтересовался он. – Не слышали, маме плохо было. Надо было врача вызвать.

– Мне самой было плохо, – огрызнулась Лизон. – Спала я, ничего не слышала.

– Мама едва не загнулась, так ее прихватило. Если бы Федор навстречу не пошел и врачей не вызвал, совсем хана бы ей была.

– Чего же сами врачей не вызвали своей матери?

– Да мы звонили. Только мы все пьяные были. Они там как слышат, что бухие звонят, сразу звонок в режим ожидания переводят. Пи-пи-пи, музычку включат. Тут человек загибается, а они нам музычку слушать дают.

И брат Витьки принялся описывать события прошлой ночи, которые едва не закончились для его семьи трагически. Описывал он эмоционально и живо, с применением массы идиоматических выражений, но основную мысль Дима уловил. Проблема заключалась в том, что семью эту врачи «неотложки» слишком хорошо знали. И адрес успели выучить наизусть даже самые неопытные стажеры. А потому приезжать на вызов никто из них не спешил, тянули, как могли, потому что никому из врачей не хотелось прорываться с боем к больному, к которому пьяные в дымину родственники не позволяли подойти, как только им начинало казаться что-то неладное в поведении докторов. А неладным они считали даже простой шприц.

В общем, семейка алкашей была у врачей на дурном счету. И если бы сосед не вызвал врачей как бы себе, а по факту к матери семейства, то пришлось бы бабе умирать.

– Врачи ее в последний момент откачали. То ли траванулась пойлом, то ли вовсе здоровье у ней уже не то. Врачи хотели ее даже в больницу, но мама отказалась. Ты зайди к ней, Лизон. Она уж про тебя спрашивала.

– Ладно. Зайду. А сейчас проваливай. Не видишь, у меня гость?

Но брат Витька не торопился удаляться.

– Это чего за хмырь такой к тебе приперся?

– Пошел вон! Не твое дело!

– Как это не мое? Я брат Витьки, а Витька твой муж. Значит, это мое дело, кто к тебе шастает, пока твой мужик на работе.

– Ах, как же вы мне все надоели! – воскликнула Лизон. – Вот, возьми, купи себе еще выпить.

Увидев деньги, алкоголик немедленно забыл про честь брата и больную мать и очень резво ускакал прочь, унося в кулаке добычу.

– Видел, с кем мне приходится жить?

В глазах Лизон стояли слезы. Но Дима хоть и кивал, всем своим видом выражая ей огромное сочувствие, в душе был доволен. Слова алкоголика о том, что прошлой ночью никто из комнаты Лизон и ее мужа не отзывался, невзирая на шум и переполох во всей квартире, лучше всего доказывали, что никакого алиби на время нападения на Люсеньку ее тетушка Лизон не имеет.

Что же, с одной стороны, Дима вроде как выполнил просьбу Гаврилыча. Теперь Витьке не было нужды убивать тещу самому или заказывать ее смерть какому-нибудь заезжему молодцу. Но с другой – Дима еще глубже увяз в этом непростом деле. Ведь если окажется, что Лизон с мужем пытались убить Люсеньку, то с них станется и повторить свою попытку.

– Или даже если не они напали ночью на Люсеньку, а кто-нибудь другой, все равно опасность не миновала. Как только преступник узнает, что Люсенька осталась жива, он тут же повторит свою попытку.

И чтобы этого не произошло, Дима должен был разобраться в том, кто же напал на девушку. Пустить дело на самотек он теперь уже не мог. Потому что каким-то невероятным образом дело Люсеньки тесно переплеталось с его собственным расследованием личности заказчика. Некий Суслик и его два коллекционных веера очень заинтересовали Диму. Этого Суслика нужно было еще дожать, чтобы признался, с какой целью выдал сразу два веера из своей драгоценной коллекции, если раньше ни одного перышка никому не соглашался из нее уступить.