– Ерунда все это, Миш. – Мозгалевского всегда раздражало в Блудове разочарование в режиме, которому он служил и от которого получал. – Георгич говорит, что скоро Киев возьмем.

– Это да. Генералу виднее, – примирительно зевнул Блудов.

– А что теперь со Стрелковым?

– Ничего. Отозвали, подлечили. Кодировать нельзя во время трипа. Веня под страхом смерти запрещает ему даже кефир пить.

– И работает?

– Не уверен. Уже была пара срывов, и поскольку кровавой расправы со стороны Козявина не последовало, значит, будет еще.

– А сам Вениамин, хм, Валерьевич балуется? – Мозгалевский лукаво прищурился.

– Еще бы. Царскими мощами причастился. Александром Вторым грезит. Месяц назад Высочайший манифест об усовершенствовании государственного порядка издал. По этому поводу банкет организовал в Ливадии, таких пиров даже Коломойский не закатывал. С крамолой борется, к войне готовится.

– Ему идет, – Мозгалевский украдкой бросил взгляд в сторону олигарха, поглаживающего окладную бороду с колечками усов.

– Скажешь тоже, – Блудов раздраженно поморщился, растирая левый локоть. – Там великий царь, а тут мелкий бес.

– Миш, не в обиду, но тебя просто зависть гложет.

– Зависть? Возможно и зависть. Только я никогда не перешагивал через дружбу и принципы.

– Ты еще о понятиях вспомни, – Мозгалевский слабо сопротивлялся одолевавшему его хмелю. – Миша, люди делятся на тех, кто живет, как хочет, и тех, кто живет, как надо. Отличники и моралисты всегда за кем-то доедают.

– Носим ношенное, жуем брошенное, едим – давимся, хрен поправимся, – процедил Блудов. – Понахватался ты, Володь, дворянского цинизму.

– Вот что у тебя за натура, Блудов? За что людей так не любишь? – из-за плеча Мозгалевского возникла удалая физиономия Красноперова.

– Извините-с, талантом сим обделен, – ласково огрызнулся Михаил.

– Ну, чем тебе Козявин не угодил? – Почувствовав подставленное генеральское плечо, Мозгалевский двинулся в контрнаступление. – Хороший парень-то.

– Хороший парень не профессия, – отмахнулся Блудов.

– Я тебе всегда говорил, – улыбнулся генерал. – В аду очень много хороших людей. Для меня давно уже нет хороших и плохих, есть только свои и чужие. Что толку в праведнике, если он роет тебе могилу? Ладно, черт с ними. Давайте лучше накатим.

– Хватит накатывать, – неожиданно рядом раздалось шипение Вики.

– Говорила мне мама, не прикармливай собак и женщин – не отвяжешься, – осклабился генерал, проглотив алкоголь, и тут же получил злой дамский толчок в печень.

Дабы не усугублять, Красноперов сжал в объятиях девушку, перехватив тяжелыми губами негодующий ротик, топя в нем гневную отповедь подруги.

– Миш, я с тобой согласна, – высвободившись из объятий, девушка решила позлить обидчика. – Жить надо без лицемерия, по божественным законам.

– Нашла кому это говорить, – рассмеялся Красноперов, – человеку, которого испортили попы.

– Ну тебя, Вить, – Блудов раздраженно отмахнулся и вышел на палубу.

– Зачем ты про попов? – нахмурилась Вика.

– Как будто я не прав. Можешь у Вовы спросить, – усмехнулся Красноперов. – Когда Мишу в 98-м недострелили ореховские пацаны, наш подранок шибко уверовал, принялся храмы возводить, воровато блудить и совестливо воровать. Погудит недельку, потом месяц постится – грехи замаливает, чтобы к причастию допустили. А Ленка, его бывшая жена, возьми и познакомь его со «старцем» модным, который окормлял двух замов МВД, зама ФСБ и одного дотационного губернатора. Короче, авторитетный пастырь Мишане грехи не только отпускал, но за компанию с ним и греховодил. Когда Лена начала бунтовать, батюшка развод благословил и суженых развенчал.

– Правильно. Зачем ему такая дура? Миша очень хороший человек, в противном случае вы бы с ним не дружили, – Вика скользнула взглядом по Мозгалевскому.

Красноперов заметил, но значения этому придать не успел. Все его внимание тут же поглотил Вениамин Валерьевич, увлекший генерала на палубу. Мозгалевскому оставалось лишь наблюдать беседу генерала и олигарха за широким иллюминатором. Собеседники еле сдерживали эмоции, время от времени яростно жестикулируя. Когда Красноперов злился на Козявина, что Мозгалевскому казалось крайне неожиданным и странным, олигарх толстыми пальчиками судорожно мусолил императорскую бороденку, пытался возражать, но, натыкаясь на лишь нараставший гнев, сдавался вконец и трусливо внимал.

– Веня, ты меня подставляешь. Люди собирались под мое слово. Я тебе весь заштатный спецназ откомандировал. А ты нарядил их в казачьи балахоны, напридумывал знамен, кормишь баландой и снимаешь мультики про «героев Донбасса». В Диснейленд свой экскурсии возишь. А люди уже четыре месяца без зарплаты сидят. Ребята, между прочим, соглашались за пятерку долларов в месяц на каждого, и ты за это проотвечался.

– Виктор Георгиевич, – Козявин принялся чесать бороду, как запущенный псориаз, – вы же знаете, что ВТБ заморозил все мои счета, я же не могу…

– Можешь, Веня! Еще как можешь. Про офшоры свои забыл?

– Но мы же договаривались, что проблемы все закроют. Однако счета морозят.

– Ты на свободе. Стяжаешь славу Потемкина. Колонизируешь Донбасс. Тебе мало?

– Что обещал Верховному, я все сделаю!

– Ты для начала сделай то, что обещал мне. Закрывай долги перед бойцами и скажи Стрелкову, чтобы завязывал с зачистками. Кем он себя возомнил, чтобы людей на удобрение без надобности переводить?

– Я уже принял меры. Вразумил, так сказать. По деньгам половину закрою на следующей неделе.

– Веня, ты закроешь все к этой пятнице!

– Виктор Георгиевич, я бизнесмен, а не государственный бюджет.

– Веня, ты уже давно перепутал свои и государевы карманы. Напомнить тебе, сколько ты предприятий у хохлов отжал? Это даже не рейдерство, это экспроприация.

– Хорошо, я все закрою.

– Да, и еще. Отсылай туда срочно Стрелкова. Мы отправили на Ростов «Буки», на границе надо будет встретить.

– Это очень своевременно.

– Очень! Мирное небо Донбассу. Только хохлам не продайте. И, как ты понимаешь, это государственная тайна. Старайся, Веня, старайся. Таким, как ты, сейчас непросто. Большие капиталы нынче пахнут парашей. Каких людей позакрывали. Боже, как они были раболепны и кротки. А ты, Вениамин Валерьевич, творишь историю и недоволен.

– Порой мне бывает трудно понять Владимира Владимировича. К чему эти репрессии?

– Некастрированный кролик трахает всех, сопоставимых с ним по размерам, – профилософствовал Красноперов, поймав блеснувшее зло в глазах собеседника.

В это время на подсохшей палубе выстроился оркестр в бабочках и фраках. Трубы грянули «Боже, царя храни», потом ушли в «Прощание славянки». Гости улыбались возвратившемуся к ним хозяину парохода. С новым энтузиазмом зазвенели бокалы, и воздух наполнился фальшивым смехом дам.