– Нет, – Рей взял стул и присел рядом с моей кроватью. Удивительно как он держался – прямая спина, аккуратный хвост. Будто и не было никакой войны, будто вообще ничего не было. Та же белая, выглаженная рубашка, застегнутая до самой последней пуговицы, длинный вязаный кардиган, ни одной зацепки, идеально. – Ваш поступок в итоге сыграл нам на руку. Использовав замешательство противника, мы провели контрнаступление. Но победить всё равно не смогли бы… По непонятным причинам, соперник предложил остановиться, закончить битву и объявить ничью. После мы узнали, почему. И эта причина совершенно не радует, особенно нас с Линкоком.

– Что же это за причина? – я попыталась приподняться в кровати и сесть, но боль в затекшей спине не позволила мне этого сделать, поэтому пришлось остаться лежать, повернувшись на бок. Так лучше видно Рея, Линкока и окно. Я всё пыталась разглядеть, что там, снаружи.

– Вы, Рина, – Линкок тихо и четко произнес это чужое для меня имя так, что я вздрогнула. Оба мужчины смотрели на меня.

– Вы обнаружили своё присутствие на поле боя и тем самым вызвали уйму вопросов. С обеих сторон, – Рей откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и говорил устало и монотонно. Похоже было, что он уже тысячу раз рассказывал это. – Как вы попали сюда, с какой целью, как оказались на линии фронта, опять же – зачем? Противники убеждены, что это нечестный ход, ведь убивать женщин и детей запрещено. Но во время боя доказательств того, что вы действительно настоящая женщина у них не было, поэтому пришлось стрелять из-за опасений. Вы же могли быть оружием. Впрочем, – Рей вздохнул, – им и стали. Конечно, нам пришлось рассказать правду, её все равно бы узнали. Противнику это объяснение подошло. А нас устроила ничья.

– И дальше началось самое интересное. Пока вы тут мирно спали, а Франца спасали, – в разговор вмешался Линкок, – нас с Реем замучили расспросами. И нашему нынешнему положению не позавидуешь. Такую кашу вы заварили. Но мы сами виноваты…

Я молчала. Мне нечего было сказать. Да я и себе не могла бы толком объяснить, зачем выбежала на тот мост. Груз вины опускался на мои плечи. Бедный Франц, Линкок… А Рея жалеть не хотелось. Он виноват больше, чем я. Именно это и надо было сказать, но я не успела оправдаться, Рей повернулся ко мне и продолжил тихо говорить:

– Главный Совет, который руководит нашим городом, считает, что я специально перенес вас сюда и подговорил совершить этот поступок. Чтобы прекратить войну, чтобы дискредитировать власть и весь установившийся порядок. А всё почему? Потому что я слишком долго руковожу военными операциями, потому что слишком долго живу и имею огромные привилегии. Потому что могу перемещаться между мирами. Они не хотят принимать во внимание то, что кто-то оставил открытое окно после перемещения, и я был вынужден спасать вас и закрывать его. Скорее всего, это было спланировано заранее, именно против меня. А вы просто удачно попались под руку. Они правы. И Гальер был прав. Мы слишком стары, слишком много думаем и чувствуем. Я перестал думать системно и поэтому совершил ошибку, переместив вас сюда. А потом ещё одну – оставив вас здесь. И снова – позволив вам выйти за пределы города.

– Да-да. И следом Франц… Это мы воспитали его таким, переделали под себя, в обычного человека, а не воина, поэтому он решил защитить вас. А теперь ранен, и долго не сможет выполнять свои военные функции, – Линкок вздохнул. – Мальчишка был прав. Это – конец.

– Нет! Это не конец. Мы не дадим растоптать наше доброе имя только лишь потому, что произошел ряд случайностей, – Рей говорил жестко, почему-то всё ещё смотря на меня. – Наша жизнь давно потеряла смысл и превратилась в череду одинаковых дней. Я сбегал от неё в другие миры, Гальер не врал. Когда я сидел на берегу реки, в тишине, а позади меня шумело поле, то чувствовал, что живу по-настоящему. И не хочу отказываться от этого. Такая жизнь доступна каждому. А наш мир просто не хочет проблем, связанных с этой жизнью. Гораздо проще управлять людьми, которые как дети играют в войну, которые никогда не задумываются о том, зачем им это всё.

– Рей, вы озвучиваете мои слова и мысли, – я всё же нашла в себе силы сесть. – Вам не кажется, что если мы будем говорить об одном и том же, то никто и никогда не поверит в то, что мы – не сообщники?

– Вы думаете, что нам вообще поверят? Два дня я и капитан по пять-шесть часов к ряду разговаривали с правителями. И, несмотря на нашу чистейшую репутацию среди военных и безоговорочную их поддержку, не заслужили веры. Этот мир только с виду – белый и чистый. А на самом деле – он совершенно гнилой и пустой.

Во что они пытаются меня втянуть? Прикрыть свои грехи моим необдуманным поступком? Освободиться от груза ответственности за мой счёт? Неужели всё настолько плохо, что даже невозмутимый Рей говорит такие слова?.. Мне сложно представить, что может последовать дальше, как устроена система управления государством, миром. Почему бы просто не перенестись отсюда, затеряться в других мирах и забыть о том, что было. Какой смысл в борьбе, если заранее известно, что это ни к чему не приведет?

– На самом деле, мы не просто так здесь находимся, – произнес Линкок. – После вчерашнего допроса – не могу назвать эту беседу иначе – мы с Реем решили не оставлять вас одну. Поступил приказ о том, что как только вы очнетесь, сразу же продолжить разбирательство. Мы должны были быть первыми, кто поговорит с вами.

– Послушайте, – мне оказалось сложно собрать мысли и рассуждать, – я не хочу в этом участвовать. Я просто жертва обстоятельств. И у меня нет никаких рациональных объяснений моему поступку, кроме огромного желания прекратить эту войну и вернуться домой. Мне непонятен ваш мир, правила, по которым вы живёте. Мне неприятно всё, что я вижу здесь.

– Рина, вы не понимаете…

– Может, и не понимаю! Из-за меня, а вернее из-за вас, – я ткнула пальцем в плечо Рея, – вся моя жизнь перевернулась, погиб Гальер и пострадал Франц. Давайте вы просто вернете меня обратно, в сотый раз вас прошу, а дальше разбирайтесь тут сами, как хотите. Я не ваш адвокат и не ваш союзник, чтобы помогать вам обретать свободу или чего вы там хотите добиться!

Рей вздрогнул от