Соколовскому пришлось пережить дополнительную трату — он купил миниатюрную видеокамеру. Онрешил, что это уже несовременно — бегать за клиентом с фотоаппаратом, а потом потеть в тесной ванной, проявляя и печатая снимки. При видеосъемке и результат нагляднее, и не так хлопотно снимать, разве что размеры камеры немного мешают.

Несмотря на столь прогрессивный подход к делу организации слежки, ее плоды были минимальны. Так, несколько фривольных разговорчиков, записанных на диктофон, прогулки в парке, посещение театра, ресторан — все это, конечно, свидетельствовало в какой-то мере о внесупружеских отношениях Феофанова, но вряд ли произвело бы большое впечатление на Викторию Александровну, за столько лет притерпевшуюся к похождениям своего супруга. Требовались кадры похлеще, которые бы не только свидетельствовали о том, что измена — факт свершившийся, но и чтобы демонстрировали всю изнанку этого факта, поражая воображение.

— Слушай, он же обещал для тебя квартиру снять, помнишь? У меня все записано, — нервничал Леня.

Елена злилась.

— Ты думаешь, мне нравится таскать за собой повсюду этого слюнявого старикашку? Он же хитрый, как сто китайцев. Сначала, говорит, покажи, как ты меня любишь, а потом, мол, я все, что хочешь, для тебя сделаю. Слушай, Леня, я скоро не выдержу, меня уже начинает от одного его вида тошнить. Пристает, за коленки хватает, и где! В Большом театре! Ну и воспитание… Поехали, говорит, ко мне, жена в командировке. Нет, ты придумай, пожалуйста, поскорее что-нибудь. Ни его, ни меня надолго не хватит.

Соколовский волновался — самый ответственный этап операции затягивался. Клиент мог не выдержать наркоза и проснуться. Или умереть на операционном столе. И тот, и другой исход никак нельзя было назвать желательным. К тому же приходилось нести бремя расходов в ресторанах, тратить деньги на такси и технику — весь процесс слежки получался столь дорогостоящим, что по вечерам Леня со злостью подсчитывал убытки и в воображении своем назначал Феофанову такие астрономические суммы, какие только могло придумать его воспаленное воображение.

Он бы еще долго топтался вокруг да около, ни на что конкретно не решаясь, если бы ему опять не помог Его Величество Случай. После очередного посещения ресторана Елена вернулась домой слишком рано. Она напевала в ванной, снимая перед зеркалом косметику, и вдруг неожиданно спросила у Лени, который, лежа на диване, внимательно следил за приключениями телевизионного детектива:

— Слушай, а почему ты мне не сказал, что у твоего Феофанова есть маленький ребенок?

— Он такой же мой, как и твой, — лениво огрызнулся Леня, не отрываясь от телевизора. — Даже уже больше твой, чем мой.

— Что?! — переспросила из ванной Елена. — Не слышу.

Леня не удостоил ее ответом. На экране детектив перепрыгивал с крыши на крышу с легкостью дворовой кошки.

«Может быть, и мне стоит организовать что-то типа детективного бюро и брать за это деньги?» — в полудреме рассуждал Леня. Наконец до него дошли слова, произнесенные Еленой. И тогда он чуть не подпрыгнул на диване:

— Какие дети, какой маленький ребенок? Этим маленьким деткам лет по двадцать пять — не меньше…

Он еле дождался, пока Елена, благоухающая свежестью, не появилась из ванной, и спросил:

— Неужели он назвал своих сыночков маленькими детками?

— Во-первых, сыночков он никак не называл, а во-вторых, речь вообще шла о девочке, причем, если не ошибаюсь, о маленькой.

— У него девочка? Откуда? — изумился Леня. — Его жена в таком возрасте… И, кроме того, я бы знал… Ну-ка расскажи все по порядку.

— Да, в общем-то, особенно нечего рассказывать. Мы сидели в ресторане, зазвонил его радиотелефон, он спросил: «Марина, что случилось? Я же просил только в крайних случаях». Я тогда отвернулась и сделала вид, что не слушаю. А он вдруг в лице весь изменился и говорит: «Вызывай врача, немедленно еду». Потом извинился передо мной, расплатился, и мы вышли. В машине я его спросила: «Что-то случилось?» Он только и сказал: «Дочурка приболела, надо ехать». И высадил меня около метро. И все.

— Да, вот это интересно! Может быть, это его жена звонила? Как он ее называл?

— Марина, кажется, и так строго разговаривал… Нет, это не жена. Я слышала, перед ней он лебезит, слушать противно.

— Дочурка заболела… — ошеломленно повторил Леня и заходил по комнате. — Заметь, не внучка, не племянница, а дочурка. Значит, у него маленький ребенок… Ведь только к маленьким детям так срываются. Интересно… Марина, говоришь?

— Кажется.

— А вот мне кажется, что у нашего дорогого дяди Толи еще одна семья имеется. Как тебе такая идея?

— Слабо, — критически возразила Елена. — Если бы это действительно было так, он бы давно вылетел от своей жены вверх тормашками.

— Потому и не вылетел, что тщательно это скрывает. Представь, ты одинокая женщина с ребенком и твой единственный источник существования — богатый дядечка. Стала бы ты рубить сук, на котором сидишь, и закладывать своего благодетеля? Вряд ли. Ты бы с ним тихо встречалась и не беспокоила бы его, разве только в крайнем случае. Ну, ребенок заболел или еще что…

— А зачем тогда он мне предлагал… Зачем я ему тогда нужна, если у него уже есть две семьи?

— Ну, то семьи, а ты была бы просто любовницей. Беззаботной, бездетной, красивой, молодой. От такой ни один ловелас не откажется, будь у него хоть три семьи.

— Все это вилами на воде писано.

— В этом-то и надо покопаться. Ты ему завтра позвони и спроси как бы между прочим, как дочка. Посмотрим, что он тебе на это ответит.

Утром Леня нетерпеливо ожидал результатов эксперимента. Мысль о том, что гордиев узел затянувшегося расследования может легко и просто разрубиться одним телефонным звонком, не давала ему покоя всю ночь. Его подругу эта мысль, похоже, вовсе не волновала. Она спала, мирно посапывая и тихо улыбаясь во сне, тогда как Леня то и дело вставал, бегал на кухню пить, ворочался, сбивая горячие простыни в комок.

Наконец Елена пошла звонить, держа в одной руке недоеденный бутерброд, а другой крутя диск телефона:

— Анатолий Вадимович, доброе утро. Я не рано? Как там ваша дочурка? Ничего? Зубки режутся? Температура? Да-да, конечно, любой бы отец испугался. Вы, наверное, сегодня вечером будете с дочкой заняты и не сможете со мной встретиться… Нет, нет, что вы, не надо. Давайте на следующей неделе. Хорошо. Целую.

Елена положила трубку, Леня ошеломленно смотрел на нее.

— Зубки режутся, это сколько ей лет? Года два?

— Полгодика, наверное, или месяцев семь, совсем малютка.

— Во дает дядя Толя! Ему уже дедушкой пора быть, а он ребенка родил. Так, значит, вчера он к ней ездил. Надо поточнее разузнать, где она живет… — Леня был напряжен, как струна — Кстати, я думаю, тебе больше не стоит с ним встречаться, просто нет смысла. Дальше я сам.