— Понимаете, Альберта Семеныча с работы выгоняли не только за пьянство. Он…

— Ой, Лера, — скуксился водитель и отвернулся: ему было неприятно слушать о себе правду, тем более сейчас.

И все же она продолжила:

— Он очень рассеян. Он даже по настоянию моей мамы ходил к врачу, тот выявил возможное развитие сосудистой деменции. Начальная стадия этой болезни проявляется дефектами внимания, гипертрофированной рассеянностью, раздражительностью и хронической усталостью. Ему нужно теперь строго каждые два месяца ходить на прием к доктору. Альберт Семеныч постоянно все забывает, теряет, пропускает мимо ушей и глаз, а я его выгораживаю перед мамой. Ведь если она его выгонит, он не найдет себе работу, — сказала она с таким чувством, точно нам всем была шибко важна его занятость и работоспособность. Не найдя в лицах понимания, она стала говорить уже ближе к теме: — Я это веду к тому, что он мог просто забыть запереть гараж, а ключи в замке зажигания оставить не преднамеренно из-за лени, а по забывчивости. Уже были случаи.

Морозов совсем повесил нос после этой фразы. Я вспомнила момент, когда он стукнул себя по лбу и сказал, что это все случилось по его вине, что это он оставил ключи в «Газели». М-да, похоже на то, что Лера говорит правду.

— На прошлом месте работы он возил жену крупного бизнесмена, пока тот работал. Один раз она попросила его сопровождать ее в супермаркете, потому что планировала много чего купить, а пакеты-то тяжелые. Вот, он пошел за ней, не закрыв машину. Пока они отоваривались, автомобиль угнали. А у нас он уже двадцать раз оставлял права на ресепшене. Хорошо, что я успевала заметить первой, звонила ему, пока не видела мама, он возвращался, и я отдавала ему документы.

Альберт Семенович нос так и не поднял плюс к тому покраснел, как томат. Да, такая забывчивость до добра не доведет. Угнали автомобиль, с ума сойти! Как его тот бизнесмен не прибил на месте, когда все выяснилось?

— Альберт смог убедить его в том, что ключи у него вытащили в супермаркете, — ответила мне Лера на вновь проговоренные вслух мысли. — Работодатель, наверно, поверил, но от греха подальше нашел своей жене нового водителя. Но это все неважно, я говорю лишь, что не верю в то, что кто-то из нас мог специально запихнуть Фелю в машину. Если вдуматься, можно увидеть события под другим углом, она, скорее всего, попала в гараж сама, — резюмировала она под конец.

— У меня иное мнение, — в полной тишине, повисшей после Лериной речи, зазвучал красивый Женькин баритон, и люди сразу начали настороженно вслушиваться. — Эти «несчастные случаи» и «самоубийства» очень похожи на убийства. Все, как один. И здесь у меня начинают трястись конечности от страха, — насмешливо проговорил он, — так как только очень матерый киллер мог так красиво и так безупречно загримировать все убийства под что-то иное.

Мы все замерли, не в силах ни вымолвить что-то, ни даже сглотнуть. Затем молча стали сверлить друг друга глазами, ведь если верить Женьке и мысленно продолжить развивать эту тему, то волей-неволей приходишь к выводу, что тот самый опытный и не знающий милосердия убийца — один из нас.

— А как же… — Лера заикнулась от испуга, — Аг… гата?

— Ну, думаю, вы в курсе, есть много препаратов, способных спровоцировать у больного пожилого человека инфаркт. Не так ли, Пахан?

Друг кивнул:

— Да, это так. Проблема в том, что все были у всех на виду.

— Для такого аса, уверяю, это вовсе не проблема. Ему использовать какой-нибудь отвлекающий маневр и подсыпать в стаканчик чего-либо — дело плевое.

— Какие ужасы ты говоришь, — попеняла ему я, обняв себя за плечи. А вдруг он прав? Ранее мы исходили из того, что смерть пианистки — результат ее слабого сердца и магнитных бурь, утопленных в вине. А вопросы начинались уже с другими инцидентами: умерла ли Феля сама, повесился ли Фалалей сам, упал ли индеец сам или всем троим помогли? А, может, кому-то помогли, но где-то была и случайность. Как это вы-яснить? Но теперь, после Женькиных слов… Четвертый случай уже не вписывался в простое стечение обстоятельств. Не может случиться четыре смерти за полтора дня просто так. Тут либо зверствует какое-то жестокое проклятие, либо какой-то жестокий человек. — Если это киллер, то чего он добивается? Неужто всех хочет убить?

— Я не знаю, — смутился Женька, так как не любил чего-то не знать. — Если предположить, что у него определенные цели здесь, то встает два «но»: во-первых, выбор туристов был беспорядочен, никто не знал до конца, кто едет, а кто нет; во-вторых, действительно пугает и зачаровывает порядок убийств, строго по фотографии. Еще одна загадка. Одно дело, если бы работал маньяк, для их мозгов — это самое оно. Но для профессионала… Какой-то дурацкий снимок… Чушь полная. К тому же оставили нас здесь тоже весьма мастерски. Это я про якобы оторвавшуюся антенну, которая якобы сама лишила нас бензина до следующего тысячелетия.

— А я склонен верить больше Иннокентию насчет проклятия, — к удивлению присутствующих и, по-моему, самого себя, изрек Паша. Изумление вызывало не то, что Самойлов верил во все сверхъ-естественное — это я знала уже очень давно, а то, что он, наступив на горло своей ревности, принял сторону неприятеля во имя Правды. — Только вот, мне кажется, оно начало действовать не когда умерла Никитична, а когда индеец это произнес вслух. Всем верующим известно: не произноси имя Зла всуе, и Зло не придет к тебе. Он сам наговорил на нас. И сам же поплатился.

— А мне, например, — встряла Катя, — больше запомнилось стихотворение Фалалея. Рифмованные строчки подчас имеют куда большую силу, нежели все ваши дурацкие порчи и проклятия. Недаром во всех книгах волшебных заклинаний, заговоров и приворотов текст состоит из рифмованных четверостиший — видимо, близким к магии людям давно известна сила поэзии. И Юля со мной согласна, — добавила она непонятную вещь.

У меня даже глаза выпучились:

— Я?! Да с чего ты взяла?

— Как это? — замахала Любимова длинными накрашенными черными ресницами. — Ты же сама, когда увидела мертвого Орлиного Глаза, начала читать по памяти это Фалино последнее стихотворение! Ну же? Не помнишь, что ли?

— Я была на грани безумия. Не принимай мои слова в расчет.

— Да почему ты все время прячешь голову в песок, точно страус? — негодовала лучшая подружка.

— Да-да, я тоже слышал, как она что-то шептала в полуобморочном состоянии, — припомнил сперва Женька, а затем и все остальные, кто имел несчастье присутствовать при страшной находке мертвого тела.

— Не знаю, я помню только последнюю строку, про кровь рекой, — закачала я головой. Пусть они отстанут от меня, чего прицепились?

— Зато я помню. — Екатерина на глазах у всех достала с коленей блокнот скончавшегося музы-канта, неведомо каким способом попавший к ней, и принялась декламировать: — «Нагло мы их украдем, и тогда, когда мы умрем, чужая кровь будет литься рекой». Знаете, существует такое поверье, что творческие люди чувствуют, что проживут недолго, и эту мысль проецируют в поэзию, прозу, музыку, кинематограф. На самом деле, я считаю, все наоборот. Они сами на себя накликают беду. Много ярких примеров, подтверждающих мою гипотезу, допустим, известный Анатолий Папанов. Мало кто знает, что последним кадром его последнего фильма была смерть персонажа, которого он играл. Вскоре после этого он и сам скончался. А Игорь Тальков много раз утверждал, что умрет молодым. И пел что-то про возраст Христа, так почти и случилось.