– «Белое, сухое», – прочел он на этикетке.

– С золотистым оттенком, – добавила девушка и посмотрела Сергею в глаза.

– Точно. – Он разулся и отнес бутылку на кухню. – Хочешь?

– Ты не поверишь, но перед твоим приходом я стояла на балконе и думала, что лето похоже на белое сухое вино. И что я устала и хочу выпить.

– Тогда не будем откладывать. – Сергей поставил бутылку на стол и на пару секунд замер, словно не решаясь сказать нечто важное.

– Что-то не так? – насторожилась Анечка.

– Нет. Точнее, не знаю. Ты только не подумай ничего плохого. Или нет. Лучше не надо.

– Чего не надо?

– Ладно. Подожди, я сейчас.

Сергей окончательно смутился, скрылся в прихожей и зашуршал пакетом. Затем внес в кухню небольшую коробку.

– Это тебе. В ответ на статуэтку.

Анечка приняла подарок и приоткрыла крышку. Внутри лежало платье – обычное, летнее, каких она никогда не носила. Ей стало неловко.

– Пойду примерю.

Она выскользнула в комнату и сменила мешковатую футболку на непривычную для себя одежду. Однако, к ее удивлению, отражение в зеркале выглядело в этом довольно мило.

– Спасибо! – поблагодарила Анечка и вернулась на кухню. – Как тебе?

– Ты в любой одежде выглядишь замечательно. Мне хотелось купить рубашку, но я не успел подыскать подходящую.

– Нет, ты что! – Анечка испугалась, что могла невольно обидеть Сергея. – Мне очень нравится.

– Правда?

– Да.

Сергей поднял крышку сковороды и потянул носом ароматный пар.

– У тебя руки золотые. – Он выдвинул ящик стола и достал штопор. – Пахнет замечательно.

– Только я гарнир не приготовила, – переполошилась Анечка. – Ты не сказал, что можно брать.

– Мелочи, – отмахнулся Сергей, вкручивая штопор в пробку. – Наши далекие предки вообще ели одно мясо и замечательно себя чувствовали. – Он открыл бутылку и достал из буфета посуду. – Едят же шашлык под вино, почему мы не можем точно так же съесть отбивные?

– Ты странный, – улыбнулась Анечка. – Не перестаю тебе удивляться.

– И не надо. – Сергей разлил вино по бокалам и сел за стол. – Удивляться – это нормально. Жизнь вообще удивительная штука. И замечательная. – Сергей отпил вина и блаженно прищурился.

– Слушай, а разве прилично пить вино так? – смутилась Анечка. – Без тоста, не чокаясь. По-моему, так делают алкоголики.

Сергей рассмеялся и поставил бокал на стол.

– Знаешь, почему они так делают? Когда пьют нормальные люди, они выполняют что-то вроде ритуала, чтобы придать этому занятию подобие цивилизованности. А вот для алкоголиков общение и связанные с ним ритуалы уже не имеют значения, они пьют просто ради процесса. Потому и опускают ненужную часть.

– Значит, ты алкоголик? – Анечка нахмурилась.

– Нет. Просто я понимаю, для чего нужны ритуалы, и могу их опустить. Вообще знание сути помогает вычленить главное и не тратить время на ненужные украшательства.

– При чем здесь знание сути? – Анечка все же сделала маленький глоток вина. – Есть вещи, которые приняты среди людей.

Сергей отправил в рот кусок мяса и запил вином.

– Действительно, вино похоже на лето. Послевкусие, как от цветочных лепестков, – сказал он и отрезал еще кусочек. – Хочешь, я расскажу тебе сказку? Вообще-то она старая, может быть, ты ее даже знаешь.

Анечка подняла брови:

– Какую?

– Про крокодилов. В Древнем Египте крокодилы были священными животными и их запрещалось убивать. Все это знали и боялись гнева богов, поэтому крокодилы были в безопасности. Но суть не в этом. Крокодилы очищали воду в Ниле, и если бы их перебили, река превратилась бы в болото. Поэтому жрецы и назвали крокодилов священными.

– Обманщики, – качнула головой Анечка.

– Вовсе нет, – усмехнулся Сергей. – К сожалению, далеко не все могут воспринять голую правду. Чтобы держать себя в руках и не убивать зубастых чудовищ, им нужен был доступный и понятный гнев богов, а не какая-то там экология. Зато жрецам достаточно знать про воду, то есть суть вещей. Ты даже не представляешь, чего можно достигнуть простым пониманием сути. Кстати, никакого обмана в толковании жрецов не было – заболоченный Нил как раз и стал бы тем самым гневом богов. Никакой разницы, как назвать.

– Забавно. – Анечка пригубила вино. – Но как-то унизительно для большинства.

Сергей пожал плечами.

– Унизительно для тех, кто не хочет воспринимать вещи такими, какие они есть.

– Пожалуй, – кивнула Анечка.

Солнце играло в бокалах золотистыми бликами, окончательно смешивая пьянящее лето с вином.

– Нужно иметь большую смелость, чтобы чувствовать суть вещей и доверять своим ощущениям, – улыбнулся Сергей. – Зато взамен можно многое получить.

– Например? – Анечка насторожилась.

– Например, новый мир. Знаешь, это серьезно. Если хочешь, пойдем погуляем и я тебе кое-что покажу. Даже идти далеко не придется.

«Неужели он раскопал что-то из области экзофизики?» – навел Анечку на тревожную мысль загадочный тон Сергея.

Людей, которые случайно натыкались на тайные знания, в Институте называли «клиентами». Согласно постановлению Пленума, таких следовало вербовать в ячейки, а в случае отказа – уничтожать во имя сохранения режима секретности. Для прикрытия подобных акций был запущен слух о существовании тайного ордена «Псы Христовы», в задачу которых якобы входила расправа над много знающими.

С одной стороны, Анечке было опасно выбираться на улицу из-за возможного милицейского розыска, но с другой, следовало выяснить, о чем идет речь. И если находка Сергея окажется хоть в какой-то мере серьезной, следует обезопасить его от контактов с Институтом. Чем больше Анечка общалась с новым знакомым, тем меньше ей хотелось с ним расставаться, а стычка с оперативниками Института ничем хорошим для Сергея окончиться не могла. Кроме того, отказ от прогулки мог вызвать подозрения.

– Ты приглашаешь меня на прогулку? – кокетливо улыбнулась Анечка.

Сергей смутился.

– Ну, если не хочешь, можем и не ходить, – вздохнул он.

– С тобой – хочу, – ответила девушка, опустив взгляд.

Машины фыркали и мяли колесами перегретый асфальт. Но свежий ветер с залива начисто выметал проспект от выхлопной гари, а заодно вносил в пространство изменчивость и подвижность – раскачивал бумажный фонарь у китайского ресторана, шуршал деревьями и весело играл волосами прохожих. Бездомная собачонка лаяла на ползущую по тротуару бумажку.