Они пересекли несколько таких дворов, прежде чем Сергей остановился у глухой стены дома.

– Ни одного окна, – удивилась Анечка.

– Это брандмауэр, – пояснил Сергей. – Стена без окон, чтобы возникший в доме пожар не распространялся на другие дома. Если хочешь, мы можем залезть на крышу. Там прикольно.

– Хочу. – Анечка допила пиво и бросила бутылку в стоящий неподалеку контейнер.

Длинная пожарная лестница гудела под подошвами, убегая к небу, а перед глазами рывками ползла стена дома, в которую лестница впилась пальцами железных штырей. Сергей уже почти вскарабкался. Анечка отстала, стесняясь в платье лезть первой. Ветер безжалостно трепал ткань, мешая движениям. На уровне четвертого этажа он властвовал безраздельно, слышались рокот прохудившихся кровельных листов и редкие хлопки чердачной дверцы. Небо медленно остывало, солнце бродило где-то на уровне крыш.

Сергей поднялся и загрохотал ногами по покатой крыше. Анечка подтянулась и влезла следом за ним. Пачкая руки облупившейся краской, они поднялись до самого гребня, откуда вид открывался до скрытых дымкой пределов мира.

– Какой отсюда красивый вид! – огляделась девушка.

На небольшом ровном участке крыши валялись пустые пивные бутылки и консервные банки. Ветер трепал застрявшие обрывки бумаги.

– Пойдем к самому краю. – Сергей подал ей руку. – Не боишься?

– Мне кажется, что я уже ничего не боюсь, – улыбнулась Анечка и присела рядом с Сергеем у самого ограждения. – Потому что ты рядом.

Он молча улыбнулся.

Разноцветные лоскуты крыш волнами разбегались в разные стороны, обрываясь кое-где потемневшими кирпичными стенами. Анечка поймала себя на мысли, что с этой крыши видно гораздо больше, чем, может быть, по законам оптики – весь Васильевский остров, рассеченный линиями и проспектами, корабли в порту и ползущие по рельсам трамваи.

– Они задают городу ритм не меньше, чем ветер, – спокойно сказал Сергей.

– Кто? – Она сделала вид, что не поняла.

– Трамваи. Именно они удерживают город в привычной реальности.

– Что значит – удерживают? – не поняла Анечка. – И при чем тут трамваи?

– Сейчас попробую объяснить, – Сергей улыбнулся. – В физике существует так называемая теория наблюдателя. Она гласит, что реально существуют лишь наблюдаемые объекты. Если же объект не наблюдает никто, то некому зафиксировать, есть он на самом деле или нет.

– Это абстракция, – отмахнулась Анечка.

По рельсам внизу ползли трамваи, прокручивая город стальными колесами.

– Нет, не абстракция. – Сергей покачал головой. – Напротив, многие проблемы квантовой физики возникают из-за того, что невозможно наблюдать элементарные частицы в течение длительного промежутка времени.

– Почему?

– В микромире каждое наблюдение вызывает катастрофические последствия. Например, скорость частицы можно измерить лишь косвенно, вычислив ее энергию в момент соударения. Из-за этого и речи не может быть о реальной скорости, можно говорить лишь о вероятности. Мол, скорость частицы приблизительно около столько-то километров в секунду, плюс-минус столько-то. Но чем больше разных наблюдателей могут обменяться сведениями, тем с большей точностью можно измерить скорость.

– По этой теории получается, что чем больше наблюдателей наблюдают объект, тем он реальнее? – усмехнулась Анечка, окидывая взглядом окружающее пространство.

– Совершенно верно! – кивнул Сергей. – Вот, например, мы сейчас не можем в точности знать, был ли Антарктический ледник до того, как его открыли. Мы можем лишь предположить это с определенной степенью вероятности на основе геологических изысканий. И даже после того, как ледник наблюдало несколько человек, его реальность не была полной, поскольку первооткрыватели могли придумать его. Как морского змея. И лишь когда в Антарктиде побывали сотни людей, можно стало уверенно говорить о ее реальности.

– А трамваи-то здесь при чем?

– С каждым годом мир все больше размывается из реальности в нереальность. Человечеству приходится учитывать в своей жизнедеятельности огромное число вещей, которые наблюдать очень сложно, а порой невозможно. Атомы, вирусы, различные излучения. То есть большинство людей не могут быть уверены в их реальном существовании, а могут лишь доверять тем, кто все это наблюдает. Раньше же почти все, чем оперировал человек, можно было наблюдать постоянно – огонь, каменный топор, зверя. Только богов и духов наблюдать он не мог, поэтому считал их существование вероятным, но не бесспорным. Чем больше существует вещей, состояние которых мы можем наблюдать постоянно, тем более реальным становится мир. Трамваи мы можем наблюдать постоянно, поэтому они и держат этот город в реальности.

– А почему не машины, не дома? – удивилась Анечка. – Их мы тоже можем наблюдать постоянно.

– Трамваи имеют важное отличительное свойство. Они едут по рельсам. И по расписанию. Они не отклоняются от маршрутов, и, встав на рельсы, можно с уверенностью сказать, что рано или поздно здесь проедет трамвай. И чем точнее они следуют расписанию, тем реальнее город.

– Забавно как. Значит, этот город не совсем реален?

– Конечно. Как и все большие города. В них очень сильно влияние случайностей – никогда точно не знаешь, произойдет какое-нибудь событие или нет. Чем меньше город, тем он реальнее, поскольку в нем все предсказуемо. В Питере это особенно ощущается ночью, когда трамваи спят в парке. Сегодня я тебе покажу.

– Значит, если бы был такой специальный трамвай, который в точности следовал расписанию, то он мог бы сделать город совсем реальным?

– Вроде того, – улыбнулся Сергей. – Он бы его заритмизовал.

– А ты слышал байку? – вдруг вспомнила Анечка. – Дети рассказывают ужасную историю про черный трамвай.

– Что за история? – Сергей ощутимо напрягся.

– Ну, типа кто в этот трамвай сядет, тот навсегда исчезнет. Твоя теория не из этого родилась?

– Нет. К тому же это не моя история. В начале двадцатого века в Питере жил некий инженер Семецкий…

Сергей замолчал, заметив, что влез рукой в лужицу оставленного строителями битума. Он попробовал обтереть испачканную ладонь о крышу, но только вымазался еще сильнее – к смоле пристала старая отслоившаяся краска.

– Черт! – досадливо ругнулся Сергей и поискал глазами, обо что еще можно вытереть руку.

– Что за инженер? – заинтересовалась Анечка.

– Подожди.

Ветер снова усилился. Он пробежал по крышам, хлопнул распахнутыми окнами, крутанул флюгера. Но неожиданно утих, обронив на крышу самолетик, сложенный из тетрадного листа.

– Ну вот! То, что я хотел, – усмехнулся Сергей, подобрал самолетик и принялся обтирать им ладонь.

Анечка задумалась, глядя, как крадутся через город трамваи.