побудки в 6 ч 30 мин. Матросы вязали пробковые койки и выносили их на палубу для проветривания. В 6 ч 55 мин команда позавтракала, в 7 ч 20 мин дудки боцманматов пропели «утреннюю приборку» по заведованиям. Воскресная приборка длилась по времени дольше и производилась тщательнее. Предстоял осмотр корабля командиром. Мичман Б.Садовинский, проверявший приборку, прошел по верхней палубе миноносца от носа в корму в сопровождении старшего боцманмата, проверяя качество приборки. Пока ничего обидного морскому глазу им замечено не было, о чем свидетельствовала полуулыбка на жестком усатом лице боцмана. Бронза сияла, надраенная матросскими руками, краска была помыта, брезент обтянут, все концы подобраны и не размочалены, а у трапа в корме лежал новенький мат.

С верхней палубы мичман спустился в низы. Здесь его встретил рапортом машинный кондуктор, и начался осмотр внутренних помещений. Носовое котельное отделение, кормовое котельное отделение, машинное отделение. По трапам вниз — вверх, вниз — вверх. Сгибаясь под нависающими паропроводами и трубопроводами, огибая маневровые клапана и штоки приводов вентиляции, мичман Б.Садовинский внимательно проверял чистоту и порядок, наведенный матросами в сложном хозяйстве инженер-механика мичмана Н.Т.Гуляева.

Мичман Садовинский не был педантом, и с белым носовым платком не лез под пайолы, но он знал совершенно достоверно, что десятки матросских глаз смотрят на него, и если сейчас он ослабит контроль, то в следующий раз, что-то может оказаться не сделанным. Такова неумолимая, железная логика флотской службы — контроль ежедневный, ежечасный, без придирок и оскорблений, но строгий и не лукавый.

Замечаний накопилось достаточно. Мичман дал время на их устранение и поднялся наверх, доложить командиру о готовности корабля к осмотру.

3 октября в 14 ч 16 мин снялись со швартовых и совместно с миноносцем «Разящий» пошли в Ганге. По прибытию стали на якорь и кормовые швартовы у стенки, команду уволили на берег. С 3 по 6 октября миноносец находился в Ганге.

октября офицеры миноносцев живо обсуждали пришедшие с Черного моря подробности боевой победы подводной лодки «Тюлень», которая под командой старшего лейтенанта М.А.Китицина в конце сентября захватила и привела в Севастополь вооруженный турецкий пароход «Родосто» водоизмещением около 3000 т. Командир «Родосто», германский офицер, и турецкая команда попали в плен.

октября 1916 года.

9:07. Снялись с якоря. Совместно с «Разящим» пошли в дозор. 17:00. Стали на якорь у входа в Нукке-Вормский фарватер.

17:06. Снялись с якоря для перемены места.

17:14. Стали на якорь. Глубина 6 сажень. Канату 25 сажень.

октября «Расторопный» вернулся из противолодочного дозора в Ганге, затем перешел в Балтийский Порт, оттуда — в Ревель, где находился до 10 октября.

октября Балтийский флот потрясла весть о гибели в Севастополе линейного корабля «Императрица Мария». Мичман Садовинский знал некоторых молодых офицеров своего выпуска, служивших на «Марии», но сведений о погибших еще не было. По Ревелю поползли слухи, что взрыв на линкоре — это диверсия германской разведки.

Линкор «Императрица Мария», на котором держал свой флаг командующий Черноморским флотом вице-адмирал А.В.Колчак, взорвался 7 октября 1916 года. Новейший линкор, постройки 1915 года, получил серьезные повреждения носовой части в районе 1-й башни главного калибра. В результате серии взрывов, через 56 мин после первого из них, линкор «Императрица Мария» сел носом на грунт, накренился на правый борт и перевернулся. 225 человек погибло, 85 были тяжело ранены.

Через 39 лет, так же осенью, 29 октября 1955 года, на рейде Севастопольской бухты, при столь же странных обстоятельствах, на глазах всего города, погиб флагманский корабль советского Черноморского флота — линкор «Новороссийск», бывший итальянский линкор

«Джулио Чезаре». По странному и трагическому стечению обстоятельств, линкор «Новороссийск», как и линкор «Императрица Мария», получил серьезные повреждения носовой части в районе 1-й башни главного калибра. Как потом выяснилось, площадь пробоины достигала 150 м2. Через 2 ч 45 мин после взрыва линкор перевернулся и затонул. Погибло 609 человек.

Школьниками, в 1962–1963 годах, мы ухаживали за памятниками воинской славы, в том числе за памятником на вершине холма, рядом с «Братским кладбищем» времен первой обороны 1854–1855 годов, на Северной стороне Севастополя. На постаменте, символизирующем башню корабля, стоял матрос с опущенной головой и держал в руках склоненное знамя. Надпись на памятнике была очень краткой и ничего не объясняющей: «Родина — сыновьям». Ни даты, ни наименования корабля, ни фамилий офицеров и матросов на памятнике не было. Иногда кто-то приносил цветы, или появлялись маленькие фотографии молодых матросов или офицеров, но их тотчас убирала администрация кладбища. Шепотом люди говорили, что это памятник погибшим на линкоре «Новороссийск» и, что эта трагедия подобная той, что произошла до революции с линкором «Императрица Мария». Много лет спустя, слушателем Военно-Морской Академии, я ознакомился с отчетом правительственной комиссии по расследованию обстоятельств гибели линкора «Новороссийск». Как и в случае с гибелью «Императрицы Марии», формулировки причин обеих трагедий расплывчаты и двойственны: линкор «Императрица Мария» — самопроизвольное возгорание и взрыв боезапаса; линкор «Новороссийск» — взрыв боезапаса, вызванный старой миной, и там и там не исключаются возможности диверсии.

Разница была в другом: в отношении к людям, к погибшим, и к оставшимся в живых. В первом случае — похороны с воинскими почестями, достойное продолжение службы живыми, памятник, в виде Георгиевского креста, установленный на Корабельной стороне в Севастополе. Во втором — завеса секретности, замалчивание трагедии, вычеркнутые из жизни флота фамилии, невозможность собираться ветеранам «Новороссийска» открыто, под именем своего корабля.

Больно говорить, но снесенный советской властью в Севастополе в 1940-х годах, памятник офицерам и матросам, погибшим на линкоре

«Императрица Мария», до сих пор не восстановлен. Группа слушателей Военно-Морской Академии, в которой был и я, побывала в 1985 году на «закрытом» тогда форту «Красная горка», расположенном на берегу Финского залива. Там мы осмотрели 305-мм морскую железнодорожную артиллерийскую установку на транспортере ТМ-3-12, изготовленную в 1938 году, на которой был использован станок главного калибра с линкора «Императрица Мария», поднятый со дна Севастопольской бухты. Прикасаясь к стволу этого гигантского орудия, я невольно через десятилетия прикоснулся и к судьбе линкора «Императрица Мария».

Осенью 1916 года германские подводные лодки представляли основную угрозу русским кораблям и судам на Балтике, поэтому командование Балтийским флотом уделяло повышенное внимание боевой подготовке, тренировкам и выучке экипажей наших подводных лодок. 11 октября 1916 года командир миноносца «Расторопный» получил приказ обеспечить стрельбы торпедами подводных лодок «Львица» и

«Вепрь» на полигоне в районе бухты Локса. Эти подводные лодки относились к типу «Барс» и входили в состав 2-го дивизиона Дивизии подводных лодок Балтийского флота. Проведение этих стрельб объяснялись тем, что торпеды, применявшиеся на подводных лодках, были крайне несовершенны: при погружении на