— Очень редко.

— А можно мне пойти на концерт, когда вы будете играть эту песню?

— Да можно, наверное, — отозвался я. — До концерта только дожить надо. Впереди почти два месяца тут жить.

— Да, запихнули нас с тобой папочки…

— Избавились, практически.

— Как говорят: богатые тоже плачут.

— Ну уж из-за этого плакать… — хмыкнул я.

— А я вот плакала, — посмотрела она на меня и мягко взяла за руку, мешая играть дальше. — Архип, я не могу так, когда ты ко мне по три дня не подходишь. К тебе лепятся другие девчонки.

— Другие мне не нужны, — ответил я. — А в остальном ты сама виновата, Дина. Ты меня своей ревностью беспочвенной с ума просто сводишь.

— Прости меня, пожалуйста, — будто бы искренне сказала она. Но я знаю, что это будет повторяться опять. Только совсем с ней порвать почему-то не получается… Привычка, что ли, за много лет общения, с самого детства, выработалась. — Я постараюсь держать себя в руках.

— Дина, — сказал я, глядя ей в глаза. — Ты сама знаешь, что ты мне дорога. Мы столько лет с тобой дружим. Я не могу просто взять и избавиться от тебя. Но ты переходишь всякие рамки. Пойми, я не твоя собачка, и не баран, которого так легко увести на веревочке. Я не собирался уходить от тебя. Если что-то изменится — я тебе об этом сообщу. Своим мозгопилом ты ничего не добьешься от меня кроме того, что я все-таки буду думать в сторону расставания окончательно. У меня тоже нервы не железные, и когда отношения начинают приносить больше негатива, чем всего остального, то возникает закономерный вопрос — а на кой черт такие отношения?

— Нет-нет, — затрясла она головой, сжимая мою руку крепче обеими ладонями. — Не говори так. Я не смогу такое пережить… Прости меня, я буду исправляться. Я просто тебя очень люблю, Архип.

— Да я тебя тоже, глупая, — улыбнулся я и отложил в сторону гитару. Притянул к себе ближе дрожащую Динку. Она уж и правда решила, что я могу принять решение с ней расстаться. Но пока мне это на самом деле не хочется. — Все будет хорошо. Только не выноси мне мозг.

— Ты меня прощаешь? — наивно заглянула она в мои глаза.

— Я не в обиде. И надеюсь, что ты перестанешь клевать меня за других девчонок, которые просто посмотрели на меня, и ничего для меня не значат.

— Перестану.

Угу. Посмотрим насколько тебя хватит, милая. И меня.

— Ты вообще какая-то дерганая в последнее время. Что с тобой происходит? — спросил я.

— Отец женится, — ответил она.

— Ого, — поднял я брови. — Ты мне ничего не говорила.

— Я ни с кем об этом не говорила пока. Он мне про свадьбу сказал в те дни, когда мы с тобой в ссоре были.

— Понятно… Чего он надумал-то?

— Да говорит, что влюбился и нашел женщину своей мечты, — хмыкнула Дина, постепенно успокаиваясь на моем плече. — Нашел себе какую-то училку, представляешь?

— Учительница? — рассмеялся я. — У твоего отца своеобразный вкус. Хотя бы из частной школы?

— Из самой обычной.

— Еще веселее…

— А это еще не все, — глянула на меня Дина.

— Ну? — откликнулся я. — Я заинтригован, рассказывай.

— У этой нищей училки есть такая же нищая дочка. Твоя ровесница.

— О как, — выдохнул я. — Вот это дела… Так он что — и дочку ее притащит в ваш дом теперь?

— А куда ее девать? Предлагаешь поселить ее в гараже?

— Ну, если плохо себя вести будет, можно и в гараже…

— Да не смешно! — мягко стукнула она меня локтем в ребра. — Нафига она мне в моем доме нужна? А отец вообще все внимание училке уделяет, про меня и думать забыл…

— Да погоди, вдруг они нормальные. Подружитесь еще.

— А ты сам бы обрадовался такой вот сводной сестричке-нищебродке? Отец ее и к нам в школу оформить хочет.

— Я — нет, не обрадовался бы, — честно ответил я. — Но отец тебя точно слушать не станет в этих вопросах.

— Он и не стал. Перед фактом поставил, что свадьба в конце августа. Сразу как мы вернемся в город.

— Да ладно тебе, — потрепал я ее волосы. — Все нормально будет. Не кусаются же твои училка и ее дочь?

— Они мне мои, — буркнула Дина, которая все-таки сильно переживала, я ощущал ее состояние, но чем подбодрить в этой ситуации, не знал.

— Ладно, пошли в корпус, — глянул я на часы на руке. — На ужин всех собирают уже, наверное.

— Тебе лишь бы пожрать!

— Естественно, я же мужчина. Мне надо срочно кусок мяса, — не среагировал я на ее укор, мол, я тебе тут о душевных терзаниях, а ты — про желудок. — И тебе тоже надо поесть. Пошли-пошли…

Я поднял ее за руку с лавочки, забрал гитару и текст песни, и мы вместе зашагали в сторону корпусов летнего лагеря, который на все лето станет нам с Динкой домом.

30

Мой мозг впечатлился песней, и даже во сне мне снились эти ноты и строчки…

Мне приснилось, как мы уже на фестивале. Готовимся к выходу за кулисами.

Волнение едва позволяет дышать и едва не заставляет волосы на голове шевелиться, и все же — это прекрасное волнение. Это особенное удовольствие от выступлений на сцене, от рева и слез толпы, ничем не заменить.

Мы выходим на сцену. Рев публики встречает нас, яркие софиты бьют в глаза, от них жарко, всегда жарко на сцене.

Мы занимаем свои места с инструментами, я поднимаю глаза, кидаю взгляд в зал и вдруг ловлю такой уже знакомый образ…

Девочка, с белыми волосами и собранным нежной заколкой с бантиком, большими голубыми глазами, стоит у самого края сцены и ждет, как и все начала выступления. Но она не как все. Она выделяется, даже когда просто молча стоит. Просто она другая.

— Кристина… — сказал я.

Она не могла слышать, но она смотрела на меня и прочитала по губам, что я назвал ее по имени. Мягкие губы тронула улыбка, а в глазах заплясали озорные огонечки…

— Эй, Арх, — пнули меня под бок пацаны. — Ты чего заснул, играть-то собираешься?

Я сконцентрировался на гитаре и нотах, но то и дело взглядом возвращался взглядом в зал, искал ее…

Под финал я снова посмотрел в зал, но вместо Кристины вдруг оказалась…Дина.

Что за нафиг?

А где Снегурка?!

Динка тоже была с розовым бантом в волосах, улыбалась мне и махала рукой, в той же куртке, в какой была до этого Кристина…

Я сморгнул несколько