– Вставай, там генерал приехал!

– И что мне с того?

Несмотря на явное нежелание вставать, нас растолкали и заставили построиться. Сапоги, ватники, все в грязи, лица мало чем отличаются от одежды, но, что удивительно, все стояли в строю с оружием.

– Равняйсь! Смирно! Товарищ генерал…

– Отставить!

Потом была короткая речь о том, что мы совершили подвиг, который никто и никогда не забудет.

«Брось, генерал. Уже забыли».

Генерал прошелся вдоль строя, оглядывая людей, потом бросил через плечо своему адъютанту:

– Круглов, принеси портфель.

После этой фразы последовала раздача наград. В числе прочих я получил медаль «За отвагу», с чем и отбыл в тыл, несмотря на намеки капитана типа, что из тебя выйдет отличный боец, товарищ Звягинцев.

«Пошла на хрен такая война, – подумал я, садясь на полуторку, уходящую в тыл. – Впрочем, сам виноват, что ввязался. Следующий раз головой думать будешь».

Приехал в город, который не видел больше месяца. Теперь Москву было не узнать. Война преобразила ее так, как меняет штатского человека армейская форма. Все, что раньше светилось, теперь было закрашено темно-синей краской, но еще больше стало защитного цвета. Он был практически везде. Везде, куда ни посмотри, взгляд упирался в стволы зенитных пушек и пулеметов, шинели бойцов, военные грузовики, а подними голову – в небе висели заградительные аэростаты. На улицах стало много людей в военной форме, два раза мне на глаза попались конные патрули, а вместо подтянутых постовых движение теперь регулировали девушки в красноармейской форме. Много было разрушенных и поврежденных зданий, кое-где зияли воронки от авиабомб. Стекла окон были заклеены крест-накрест, на улицах – противотанковые рвы, надолбы и ежи, баррикады из мешков с песком, а в воздухе висел непрерывный грохот далекой орудийной канонады. Сойдя с трамвая, я увидел на заборе плакат, еще мокрый от клея, где солдат в развевающейся шинели поднимал высоко вверх винтовку: «Отступать некуда – за нами Москва!»

Первым делом я поехал к Костику, так как наши продовольственные запасы хранились у него на квартире. Мне повезло, что я застал его дома. Помылся и даже частично переоделся, одолжив кое-что из гардероба тезки. Насколько я мог судить по его внешнему виду, Костик после отъезда отца очень даже неплохо жил. Он с ходу предложил переехать к нему, но я отказался. Разговаривали долго, вспоминая знакомых. Немного выпили. Потом он мне показал письмо, которое прислал Сашка Воровский из училища, я в свою очередь рассказал ему, что мне тоже немного пришлось повоевать, в двух словах упомянув о полученной медали. Он мне не поверил, тогда пришлось показать ему наградной документ, который носил с собой.

– А медаль?! Ты медаль покажи!

Дал ему коробочку с медалью.

– Ух ты! Здорово! За отвагу! Константин Кириллович Звягинцев, да вы у нас просто настоящий герой!!

– А ты у нас, парень, просто пить не умеешь. Не кричи больше. Ты Сашке ответ написал?

– Нет. Вот теперь напишу! Теперь есть о чем писать! Пусть завидует!

Наш разговор прервал звонок в дверь, это пришла очередная пассия Костика. Я ушел, как он ни уговаривал меня остаться. Устроить загул было бы неплохо, но сейчас мне больше всего хотелось нормально, чисто по-человечески отдохнуть и все как следует обдумать.

«Это надо было быть полным кретином, чтобы сунуться в ту бойню, – я все никак не мог определиться с сутью неожиданного проявления своего героизма. – Но вопреки логике и здравому смыслу, посчитал, что так нужно сделать. Только почему? Это была самая тупая и кровавая мясорубка из всех, что мне пришлось пережить! Так зачем нужно было туда лезть?!»

Спустя какое-то время я все же пришел к странному для самого себя выводу: вопреки моему цинизму, основанному на деловом подходе к делу (оплате за работу в твердой валюте), во мне, глубоко внутри, похоже, всегда жил русский человек, душой болеющий за свою родину.

В общежитии сейчас было безлюдно и тихо. Из ребят в нашей комнате никого не было, кроме меня. Те, кто не уехал вместе с институтом в эвакуацию, воевали на фронте. Одна из вахтерш мне даже сказала, что идут разговоры об устройстве здесь госпиталя.

Два дня отдыхал и отъедался, а когда решил, что хватит отлеживать бока, ко мне вдруг пришел секретарь комсомольской организации нашего института Антон Степашин. Его визит меня сначала удивил, но уже через минуту стало понятно, что тот пришел из-за полученной мною медали. Вчера он случайно встретил Костю в райкоме партии, и тот, конечно, не удержавшись, рассказал, что Звягинцев получил медаль за оборону Москвы.

Сейчас он явился для того, чтобы пригласить меня выступить на общем собрании комсомольцев института и рассказать о своем подвиге. Услышав все это, я тут же мысленно пообещал себе, что Костика все равно убью, но перед этим он у меня будет долго мучиться, после чего стал лихорадочно придумывать правдоподобную отговорку, как Степашин вдруг неожиданно сказал:

– Не волнуйся, Костя, время еще есть. Собрание будет в пятницу. Ты, главное, подготовься. Расскажи о людях, с которыми воевал. Может, тебе какой момент запомнился. Или…

– Антон! Я два дня воевал. Только два дня! Что тут рассказывать?!

– Медаль ты получил? Получил! Вот и расскажешь комсомольцам, за что ее получил!

Я обреченно кивнул головой.

– Вот еще что… Ты сходи в наш секретариат. Там твоя фамилия в каких-то списках упоминается. Пока, Костя.

На подходе к институту меня неожиданно окликнули. Это был знакомый студент, с которым мы учились на курсах немецкого языка, пока меня не выделили в спецгруппу.

– Привет, Семен!

– Здорово, Костя!

– Что у нас слышно?

– Ты про институт? – Я кивнул головой. – Сейчас полным ходом формируют группу к эвакуации. В сто четвертой аудитории идет запись. Говорят, в Ташкент повезут… или на Урал. Точно не скажу. Кстати, ты Сашку Калелина знал?

– Так. Мимоходом. А что?

– Погиб при обороне Москвы. И Ваня Марков. Пичугин Лешка… Проклятые фашисты! Они за все нам ответят! Мы им покажем кузькину мать! Дадим так… – При этом он энергично потряс крепко сжатым кулаком в воздухе. – Помнишь, как Сталин в своей речи на параде сказал: разве можно сомневаться в том, что мы можем и должны победить немецких захватчиков!

– Помню.

– Так и будет! Победа будет за нами! Вот увидишь! Ничего, скоро они у меня попляшут, эти фашистские сволочи! Я…

– Погоди, ты что, в армию идешь?

– Черт! Заболтался тут с тобой! Я же в военкомат иду! За назначением! Шесть раз к военкому ходил, но своего добился! – На его лице расплылась довольная улыбка. – Думаю, через несколько дней, максимум через неделю, буду на фронте!

– Здорово! И куда тебя направили?