Ладожская крепость в плане представляла собой пятиугольник, расположенный на нешироком мысу, образованном у слияния Волхова и небольшой речки Ладожки. Со времен Последней войны сохранились две башни – Климентьевская и Воротная – и прясло стены, восстановленные когда-то в двадцатом веке, хотя сама крепость была на десяток веков древнее. Во дворе когда-то располагались две церкви, от которых нынче почти ничего не осталось, и обширный сад, вполне культивируемый и сейчас. Рабы и отрабатывавшие непосильную барщину крестьяне сейчас восстанавливали еще три башни и стены. Две башни – Раскатная, у Волхова, и Стрелочная, на самом конце мыса – уже были почти закончены, как и стены. Оставалось лишь достроить зубцы, подвести крышу да заняться внутренней отделкой, ну, и возводить Тайничную, или Тайницкую, – среднюю – башню, вот уж там-то еще было работы – непочатый край.

Рисуя крепость, Кир тихонько насвистывал какой-то несложный мотив, навязчивую мелодию из тех времен, когда вместе с Лексой слушал в библиотеке старинную музыку. Кажется, эта называлась – «Шербурские зонтики»… или «Крестный отец». Как-то так, Лекса лучше знает…

Лекса…

Кирилл не мог бы сказать наверняка, когда, в какой именно момент он вдруг осознал, что стал относиться к Алексии не как к младшей сестренке, а… А совершенно иначе! Когда, в какой момент понял, что влюблен? Может быть, когда девушка отправилась в Черное поле? Уж тогда попереживал, да… Или чуть позже, в тот самый момент, когда танцевал с Алексией на балу в честь славной победы над белоглазыми людами? Когда первый раз поцеловал… не просто чмокнул в щечку, а поцеловал по-настоящему, горячо и страстно…

Ах, Лекса, Лекса… Если что-то с тобой случится, то этому чертову Маару не жить, кто бы он ни был! А лучше, чтоб ничего не случилось… Чтоб Маар вернул… вынужден был вернуть. Или обменять. На то, что ему дорого. А что ему дорого? Да черт его знает.

Ничего конкретного о таинственном Повелителе допросы не дали. Даже непонятно было – что это за существо? Человек ли, мутант? Одно было ясно – Маар властолюбив, умен и жесток беспредельно! Держит всех в страхе… очень может быть, что не только при помощи казней. Может и ментально влиять, сносить набекрень мозги, как вот шам…

– Шам? – Поглядев на схему, Наг насмешливо хмыкнул, оценив таким образом художественные способности Кира. – Не знаю, может, Маар и шам. Хотя по описанию не похож. Нет глазных щупальцев, и глаза не такие. Да и имя для нашего народа не характерное. Ну, что это – Маар? Был бы просто – Мар. Не-ет, не шам…

– Тогда – какой-нибудь мутант, – вслух предположил Кирилл. – Или все же – человек, хомо. Прожженный в Красном поле! Ну да, пленные же говорили – их Повелитель страшен в своем безобразии! Безобразен, хм… наверное, все-таки – шам.

– Сам ты безобразен! – Наг обиженно вскинул щупальца. – А я – так и вовсе даже ничего. Вот еще себе новую шляпу справлю… Не видал ты безобразных, Кир! Хотя… – чуть помолчав, шам гаденько засмеялся. – Ежели вспомнить нашего друга дампа, то… О! Кстати, он как раз сюда поднимается. Он, он! Я ж чувствую – башка пустая, мыслей совсем нет.

Что там чувствовал Наг, сотнику сейчас было безразлично. Оба наемника – шам и дамп – как-то обоюдно презирали друг друга и почти не общались.

– Можшно? – вежливо постучавшись, Джаред Хорг просунул в помещение свою уродливую голову.

– Заходи, – спокойно пригласил Кир.

Шам поморщился, впрочем, дамп не обратил на него никакого внимания, даже не поздоровался, не кивнул.

– Похожжэ на раннего Бошха, – мельком взглянув на схему Ладожской крепости, шепеляво заметил наемник.

Кир с Нагом удивленно переглянулись и разом воскликнули:

– На кого?!

– На Бошха, – невозмутимо повторил Джаред Хорг. – Хотшя… Нетш, вше же – болше на Джюрера!

– На Дюрера?! А откуда ты…

– В библиотшеку захожу иногджа. Чшитаю.

– Картинки он рассматривает, а не читает! – Одноглазый недобро засмеялся и пошевелил щупальцами. – Потому и древних художников знает. А ты его, Кир, про писателей спроси!

– Можно подуматш, ты пишателей жнаешь, – резко парировал дамп. – Шидишь, как дуракш, в швоей маштершкой, бражку хлешшешь.

– Это я-то бражку хлещу? Да кто бы говорил, а!

– Тихо! – хлопнув ладонью по столу, сотник быстро утихомирил наемников и, повернувшись к Джареду Хоргу, спросил:

– Ты чего хотел-то?

– Шкажать.

– Так говори. Внимательно слушаю.

– Я вотш джумаю… Наджо ражведку отправить в этшу Ладогшу. И его… – обезображенный палец дампа уперся в грудь Нага. – Ш шобой вжять. Штоб пошмотрел, помышлил.

– А вот это правильно, – согласился Кирилл. – Дружище Наг, ты ведь сможешь ментально просканировать местного князька?

– Кого?

– Ну, этого чертова Маара.

– Запросто! – Одноглазый горделиво улыбнулся и расправил плечи. – Голова моя уже получше. Так что, думаю, все смогу. Только подобраться надо будет как можно ближе. Забыл – черт-то этот обычно в какой башне сидит?

– Вот в этой, в круглой – Климентьевской, – тут же показал на схеме Кир. – Там же и тюрьма, пыточная. В квадратной, Воротной, башне – воины и внутренние рабы. В Стрелочной – пост стражи, в оставшихся двух пока никого и ничего – строятся. Слушай, Наг, – ты ж и Лексу сможешь почувствовать? И что-нибудь ей передать?

Шам тоскливо потряс головой:

– Не смогу. Никогда не мог. Она ж Мастер Полей, забыл? Не знаю, как они на нее повлияли, но ментальному влиянию эта девчонка не поддается.

– А Серж?

– А Серж – да. Его – могу. Только близко надо.

– Ну, вот и хорошо, – потер руки Кирилл. – Прямо сейчас и созовем Совет, будем рейд готовить.

Самым плохим было то, что их с Сержем не разлучили. Правда, нельзя сказать, что и в дороге похищенным позволяли общаться, но все же можно было ободрить друг друга прикосновением связанных сыромятными ремнями рук, взглядом, редким, но метким словом. Алексия точно знала, что их не оставят, не бросят, что уже наверняка организовали погоню, преследующую наглецов по пятам! Просто не могло быть иначе.

И внезапно появившийся за кормой вражеского судна дым, и та поспешность, с которой похитители принялись возиться с оружием и судовой машиной, ясно указывали на то, что Лекса права. Правда, потом дымок позади куда-то делся, да и юных кронштадтцев согнали с палубы в трюм, вонючий и темный, и уже ничего не было видно.

Мысль о побеге, конечно же, приходила в головы обоим, однако же реализовать ее оказалось не то чтобы трудным, но и вовсе невозможным делом. Связанные руки, постоянная слежка – даже отправлять естественные надобности приходилось под чужим зорким взором.

Одно дело, если б это были мутанты, которых все же как-то не так стесняешься – все ж таки не люди. И совсем другое – хомо. Да-да, похитители оказались обычными людьми, разве что необычно хмурыми и неразговорчивыми. Имелся лишь один мутант – здоровенный нео с безобразной башкой, явно прожженный в Красном поле смерти. Наверное, именно с тех пор, благодаря Полю, он резко поумнел и даже стал лоцманом. Звали мутанта – Рранг из Койвисто, и Лекса откуда-то знала это имя. Слышала раньше.