Павел успокаивал меня ещё минут десять, пока у меня в голове вертелся помимо вопросов развода ещё и вопрос ребёнка.

Я так и не решила как с этим быть…

Поговорив с юристом, я отключила вызов и допила чай. Поставила размораживаться форель для Мирона, а пока было свободное время решила проверить грязные секреты мужа.

Домашний сейф Герман использовал для ранения коньяка и немного документов. Разных. В основном на дом и землю. Я с третьей попытки залезла внутрь и вытащила на пол спальни несколько папок.

Да, были документы на дом. Ещё на машины.

Я сидела, скрестив ноги по-турецки, и перелистывала бумаги. Солнце переметнулось на сторону спальни, и в окно стало бить солнечным светом так сильно, что я потянулась и задвинула одна штору.

Вернулась к бумагам и вчиталась.

Кадастровый номер. Техплан помещения.

Я листала бумаги и понимала, что ничего интересного или провокационного не найду, пока в руки не легла папка с документами, которые были соединены в такую формата а-четыре книгу.

Я открыла ее и забыла как дышать.

Пульс подскочил, а сердце сделало кульбит.

Во рту резко стало сухо.

Это была квартира. Квартира в новостройке в центре.

Я перехватила ещё одну похожую папку и увидела там такие же документы, но с другим адресом.

Герман что, в тайне от меня недвижимость покупал? А мне лапшу на уши вешал, что мы экономим?

Пальцы стали гореть, а нервы звенели просто.

Я листала все эти бумаги пока не дошла до главного.

Договор дарения.

Твою мать! Герман совсем чокнулся!

Глава 29

Договоры дарения были на мое имя, но только без подписей. И я вообще ни черта не понимала в этом. Чисто по наитию я все сфоткала и отправила Павлу.

Я не понимала зачем это Герман делал? Что он делал? Господи, что за другая жизнь у моего мужа?

Я собрала документы в стопочки и снова запихала их обратно в сейф. Уже закрывая дверцу, я увидела стоящую ребром папку у боковой стены. Пришлось снова засунуть свой нос. Контракт с одной крупной строительной фирмой.

Нет, нет, нет…

Герман же не хотел заниматься такими вещами. Он же больше про проектам загородных домов. Зачем ему проектирование высоток.

Я поняла с ужасом, что ни черта не знала своего супруга. И это был мой косяк. Я виновата была в том, что задвинула жизнь Германа в дальний угол. Я была виновата, что он контролировал все, включая весь бизнес и финансы, а я стала такой миленькой барышней в декрете.

Я прошляпила чёртову прорву событий в жизни мужа. И это походу была лишь верхушка айсберга.

Ближе к шести часам ворота разъехались и машина Германа въехала во двор. Я вышла через дверь террасы и спустилась по ступенькам к выскочившему ко мне Мирону. Сын подбежал, обняв меня за ноги,

— Мама! Ты видела! Папа мне дал порулить… — Мирон прыгал и дергал меня за подол платья, а я только улыбалась сыну и следила пристально за мужем, который припарковался поперёк гаражных ворот и вылез из машины.

— А мама где? — спросила я хмуро, запуская пальцы в волосы Мирошки.

— А ба сказала, что приедет к выходным, — тут же вместо отца ответил Мирон и снова дёрнул меня за подол платья. Я присела на корточки и обняла сына.

— Грядки, теплицы, три куба дров для бани… — развёл руками Герман, когда приблизился к нам на расстоянии вытянутой руки. — Ты голодная? Давай рыбу на углях сделаю?

Меня так перекосило, что Герман нахмурился. Что-то последние года он изъявлял желание что-то приготовить только по большим праздникам.

— Ну делай… — не выразив никаких эмоций, сказала я, и Герман, подхватив Мирона на руки, пробормотал:

— Сейчас мы пойдём с тобой готовить! А потом маму кормить! А потом…

— А потом… — Мирон задохнулся радостью и схватил Германа за шею, а я впервые поняла, что у меня оказался свободный вечер.

Я ходила как неприкаянная по дому, наблюдая, как Герман с Мироном возятся на кухне. Это было дико. Вообще, чтобы Герман взял на себя обязанности по дому и ребенка было дико, но я задавила внутри себя противный червячок разочарования от того, что мои мысли не исполнились. Я-то думала, что Герман будет махать руками и орать, что я ничего не понимаю, что он то все для семьи делал, а я неблагодарная.

Я закрылась в оранжерее и написала Лине с ее эко стеной. Она обещала заскочить завтра днём и забрать часть растений. Я думала это будет хороший повод для Германа не запирать меня снова. Плюс наконец-то отвязалась бы от соседки, которая была приставуча как клещ.

После ужина Герман с Мироном закрылись в детской и что-то там делали. Я вся извелась, потому что устала ждать разговора о разводе. Ближе к десяти усталый Герман зашёл в спальню и застал меня сидящую в кресле. Муж приблизился и сел на пол возле моих ног.

— Я перед тобой виноват… — Герман тяжело выдохнул, сняв с себя маску балагура и домашнего весельчака. На его лице проступили тени и только сейчас я заметила, что годы не только пошли Герману на пользу, но и забрали своё: паутинка морщин у глаз, горизонтальные борозды на лбу.

— Ты же понимаешь, что диалога не будет, потому что я хочу развода? — спросила я, стараясь быть твёрдой, но противная любовь не умирает в секунду. Она живет долгие годы. Живет и напоминает о себе екнувшим сердцем.

— Но я не хочу, Кристин… — Герман положил ладони мне на колени, согревая своим теплом. Но у меня от этих жестов мороз шел по коже. Герман всегда был таким достаточно мужчиной, провожая меня после свидания мы могли посидеть в машине или погулять по парку. И я всегда замерзала, потому что хотела быть красивой и одевалась не по погоде и тогда муж снимал с себя куртку или шарф и укутывал меня как маленькую. — Понимаешь, я все хочу исправить. Я не знаю, как это сделать, но хочу исправить, потому что я не переступил черту. Я не совсем пропащий. Но без вас…

Герман замолчал. Его руки скользнули выше к моим бёдрам. Провели пальцами по нежной коже.

— Без вас мне нафиг ничего не упало, — признался тяжело Герман, и я спросила зло:

— А что же ты об этом не думал, когда к шлюхе своей уезжал? — мне казалось, что я могла бы заплакать, потому что любовь эта противная сейчас внутри меня