Уйти, однако, не удается — Лука действительно в превосходном настроении, и у него хватает энергии уговорить меня остаться. Вероятно, я ему нужен для украшения стола, в качестве, так сказать, образцово-показательного херсонесита. В конце концов срабатывает коллективистский рефлекс, и я начинаю совместно с Лукой двигать стол, расставлять посуду и даже нахожу некоторое развлечение в процессе открывания консервных банок. Ежели на то пошло, надо бы и Маздона пригласить. Ведь он не просто так слинял — почуял, что гулянка готовится, мешать не захотел, раз его не пригласили. Но мое предложение искать нашего фотографа повисает в воздухе. Маздон, по мнению Луки, не очень годится для украшения стола.

Борис? Ага, ясно дело, у «волчат» пулю пишет. Ну, это надолго!

Рабочая тетрадь. С. 12. …Проверить Крипту на .наличие «контура». Там нет фундамента!!!

Темнеет, и вот Лука, испарившись на полчаса, возвращается со своей дамой. И почти тут же появляется довольный ухмыляющийся Борис (всех обставил!). У востроносой Светы настроение, судя по всему, тоже неплохое. И в самом деле, с чего это ему быть плохим? Днем-вечером перед ней Лука пляшет-выкомаривается, икру-минтай мечет, а ночью Толик-Фантомас стол накрывает. Очень даже ничего! Впрочем, мне-то что? Ну, добрый вечер, добрый вечер…

Худшие предположения сбываются — Света усаживается аккурат на мой спальник.

…Чужая, другая, не наша, не херсонесская, не своя, из других миров, из других краев, случайная, залетная, чайка с моря, гостья с далекого берега, из кружки не пившая, на спальнике не сидевшая, чужая, чужая, чужая…

Первую, как водится, за знакомство. Ничего «Ркацители», такое можно и без минтая потреблять. Эк Лука соловьем разливается, да-а-авно я его таким не видел! Разобрало тюленя на старости лет. Анекдотики, правда, давности десятилетней, зато стихи свежие, это да.

…Уши заткнуть, что ли?

Света, впрочем, слушает с явным удовольствием. Ей тут определенно нравится. Улыбается, очками поблескивает, рыбкой-корюшкой угощается… Под пиво очень даже ничего — рыбка-корюшка.

А вот и херсонесские байки пошли. Тут уже я пригодился, да и Луке есть что вспомнить. Много копано, кой-чего найдено. Правда, этой Свете что лекифы, что бальзамарии, но слушает с интересом. Не лекифы-бальзамарии ее, конечно, интересуют, просто попала девка в самую экзотику. Будет о чем рассказать на Сахалине: теплое море, развалины, «Ркацители» с дикими археологами, да еще под минтай.

…А это уже что-то из апокрифов. Врет, врет. Лука, все врет, не так это было!

А как было?

Семь лет назад… Точно, семь, тогда как раз Первый Змеиный год случился. Удачливый сезон выпал — серебряных монет набрали, да не простых — с портретом Девы, надпись на камне нашли. Ну и статуэточку, о которой Лука помянуть изволил. Бронзовая, с Дуная, второй век, изображает актера в роли раба да еще с кувшином на плече…

У меня и фотографии есть — Маздон наклеил как раз на тыльную сторону моих цифр. Цифры эти. Света, нужны для фотографирования раскопа, чтобы номер его обозначить…

Так, где мой планшет? Вот, прошу. Да, симпатичный. А нашел я его… Ну ладно. Лука, ежели ты и вправду помнишь лучше…

Лука уверен, что помнит лучше. Было это, если следовать ему, так. Мы заканчивали тогда помещение № 60. Это, Борис, куда мы теперь землю перебрасываем. Шел чистый морской песок, его туда ссыпали, очевидно, под фундамент, когда усадьбу средневековую строили. Надо было зачистить помещения для фотографирования. Зачищал я… А вся прелесть была в том, что стеночка… Северо-восточная, если быть точным… Еле держалась эта стеночка. Там была грязевая кладка, мы вынули землю, и камни начали, так сказать, ходить. А стеночка была высотой… Точно, Лука, метра три минимум. Ну, стеночка ходит себе, я под ней зачищаю, срез по песку ровный ножиком делаю. Сибиэс мне советы подает, а рядом Шарап, тогда еще не Сенатор, стоит, на стеночку глядит, чтобы мне просигнализировать в случае чего. А вдруг успею выпрыгнуть? Ну, нахожу статуэточку, беру в руки — и тут Шарап кричит «атас». Я выпрыгиваю — и на мое место аккуратно ложится с полтонны камней. Сибиэс сперва за сердце, потом за статуэтку — и к Старому Кадею. А Кадей еще и разнос устроил, что статуэтку с места сдвинули, на месте фотографировать не стали. Надо мне было, очевидно, еще под стеночкой постоять, чтобы Кадея утешить… Ну-с, теперь мы в это самое № 60 землю ссыпаем, а актер бронзовый, пропечатанный в должном количестве изданий, стоит себе в экспозиции — будто всегда там и стоял.

…Только ничего этого, Лука, я не помню, ну, хоть убей! Помню, день был пасмурный, прохладный, я ровнял песчаную стенку, чтобы красивой была на фотографии… Песок мокрый, серый — и очень чистый. Ровнял ножом, резал как масло, Сибиэс и вправду смотрел — указания давал, а вот Шарапа не помню. Навел я в помещении марафет, а Сибиэс — он тогда еще увлекался этими играми — возьми да и скажи, чтоб я еще маленько стеночку песчаную подрезал. Я ее ножиком — тут все и вываливается мне под ноги. Статуэтка — вся зеленая, только руки-ноги и можно разобрать, и гвоздики медные, штуки четыре. Наверное, актер этот бронзовый в деревянной шкатулке лежал, шкатулка сгнила, медь окислилась… Я даже в руки ничего не брал, только, помню, брякнул: вот, мол, и находка сезона… И все. А что там потом падало — это уже на твоей. Лука, совести.

Вот так, Света, и рождаются легенды. Поди — проверь!.. Ведь я даже не помню, Лука, был ли ты сам тогда. Ну, тебе виднее…

За винцом идет пиво. Перекуриваем… Лука настолько доволен жизнью, что готов облагодетельство— вать кого угодно, меня, например. Скажем, он отвлечет внимание не вовремя приехавшего супруга О.

…А ему-то кто рассказал?

Это, по мнению тюленя, просто. Лучше всего телеграмму прислать — вызов на работу или еще куда. Муя на денек-другой отбывает, а в это время…

Чай… Чай — и невесть откуда взявшийся тортик А у этой Светы аппетит недурен, хоть по ней вроде нe скажешь. Лука выразительно поглядывает на меня.. Ну что, Борис, курнем да погуляем? А чего еще делать И мысль одна имеется… Только кусок торта оставьтe для Маздона, а то вообще свинство будет.

Бредем с Борисом куда глаза глядят. А глядят он на восток, на храм Владимира. Не на Западное же городище идти, мрачно там сейчас. Лучше уж к собору, тихо возле него, уютно, нет этой жуткой саванны с сухой мертвой травой. Сегодня как раз время местных привидений. Впрочем, нам они едва ли попадутся, мы тут сами как привидения. Ты прав, друг Борис, настроение у меня неважнецкое. Это ты у нас железный челoвек…

Громада храма позади, под ногами древний камень Главной улицы Херсoнeca. Странно, по этой мостовой ходили больше двух тысяч лет назад, а она до сих пор получше севастопольских тротуаров. А вот и дом Гикии — тои самой, что мужа-врага разоблачила, этакий здешний Павлик Морозов, только без красного галстука…

…Да какая Гикия! Просто дом, второй век до нашей эры, хорошо сохранился, вот экскурсоводы и придумали. Хотя, судя по описаниям, Гикия жила и в самом деле где-то рядом. Это же центр, самые богатые кварталы…