Они не походили на убийц. Самой выдающейся чертой у обоих были густые усы – не лихо закрученные, как гордость мистера Фаунтина, а щетинистые, как щеточки для ногтей. От напряжения Роуз вдруг стало смешно. Волосы одного из бандитов были грязно-серыми, и казалось, что он носит на верхней губе мертвую мышь.

– Пайк носит усы, – прошептала Элайза. – Остальные ему подражают.

– Миссис Гарнет, мэм. – В голосе мужчины слышался страх, и Роуз с Фредди удивленно переглянулись. Однако Роуз быстро поняла, что ничего странного здесь нет. Эти двое не волшебники. Они как слуги в доме Фаунтинов – вынуждены сосуществовать с магией, и это им не очень-то по душе. Мама Роуз для них – странное, непредсказуемое существо, на которое им приходится полагаться, чтобы добыть необходимые заклинания. Вероятно, о ней они могли сказать лишь то, что она не такая страшная, как Пайк.

Свернувшаяся на кровати фигура слегка вздрогнула и медленно выпрямилась.

Роуз затаила дыхание; ее сердце неожиданно болезненно забилось в груди. Она чувствовала, как другие, даже Гус, переводят взгляд с нее на ее маму и обратно, пытаясь понять, насколько они похожи. Сама она не была уверена. Миранда все еще отдаленно напоминала портрет, спрятанный под зеркальцем, но как же она изменилась! Ее лицо стало белым как мел, – да и ничего удивительного. Неужели она и правда была заперта здесь дольше, чем Роуз живет на свете?

– У тебя ее глаза, – мягко промурлыкал Гус. – Смотри. Я вижу в ней тебя. Мы сможем ее вытащить. Как-нибудь вытащим…

Роуз сглотнула и встряхнулась, благодарно потираясь щекой о теплый и блестящий кошачий мех.

Женщина на кровати устало кивнула вошедшим мужчинам, и даже это движение, похоже, далось ей с трудом – словно ей приходилось постоянно бороться с оковами наложенного на нее заклинания.

Лицо Элайзы исказилось от ужаса.

– Видать, он удвоил чары, когда узнал, что мы сделали, – прошептала она Роуз на ухо. – Все гораздо хуже, чем было раньше. Она еле шевелится.

– Как она может колдовать в таком состоянии? – шепотом удивилась Роуз. – Как будто ее цепи к земле тянут.

Элайза покачала головой:

– Так вот хитро он ее заколдовал. Когда она делает что-то для него, чары как-то рассеиваются. Она свободна, только когда работает на банду. Наверно, Пайк надеялся, что это сломает ее и в конце концов она сама решит присоединиться к ним, но вряд ли так вышло.

Роуз с гордостью кивнула. Может, ее мама и служит бандитам, но только по принуждению. Она не перешла на их сторону. Но мощь этого заклинания внушала ужас. Как им освободить ее?

Мужчина с усами, похожими на мертвую мышь, снял шапку и теперь вертел ее в руках.

– Мистер Пайк сказал, мэм, что вам нужно сделать, чтобы мы выглядели вот так.

Он протянул ей листок бумаги с небрежным рисунком, но прижавшиеся к стене дети не могли разглядеть, что именно на нем изображено.

– Что там? – Роуз крепко сжала кулаки.

– Я посмотрю. Они меня не увидят, мисс. Только вы меня видите, потому что у вас зеркало. – Элайза порхнула к мужчине и заглянула через его плечо. – Лакейские ливреи, – шепотом сообщила она Роуз. – Она превращает их для ограбления дома.

Роуз кивнула. Все понятно. Должно быть, с ручной волшебницей эта банда стала самой успешной в Лондоне, пусть их штаб-квартира и расположена в полуразрушенном складе. Хотя она все еще не понимала, почему Пайк не делает все это сам. Разве что банда такая огромная, что он один все не успевает? От этой мысли у девочки по спине пробежали мурашки.

Неожиданно Гус заерзал у нее на руках.

– Она увидела.

– Что? – забеспокоилась Роуз.

– Миранда. Она увидела Элайзу, когда та смотрела на рисунок. Ее глаза за ней проследили.

– Ты уверен? – пробормотал Фредди, стоявший рядом с Роуз.

Гус прикрыл глаза.

– Я кот. Я прирожденный хищник, даже без всякого волшебства. От меня не укроется, если мышка что-то заподозрит. Конечно же, я уверен, безмозглый ты мальчишка.

– Что она будет делать? – прошептал Фредди, во все глаза смотря на Миранду. – Я думал, только мы видим Элайзу. А разглядеть нас сквозь чары твоя мама может?

– Вряд ли. Мы должны быть невидимы для всех. Кроме призраков, но у нас просто не было возможности проверить чары на них… – Гус залез Роуз на плечи, поставив передние лапы на одно плечо, а задние – на другое. Лапы давили на нее, как небольшие камешки, и она чувствовала, как его сердце бьется около ее уха. Кот потянулся к трем фигурам у кровати и стал принюхиваться. – Нет. Не думаю, что она нас видит. И Элайзу она тоже вряд ли по-настоящему сможет видеть, если только Элайза сама ей не покажется. Но она знает, что здесь что-то не так.

Миранда подняла руки, и Роуз заметила, что оба мужчины вздрогнули. Должно быть, они смертельно боялись Пайка, раз позволяли заколдовать себя, хоть и ненавидели магию.

Чары личины как будто вытянули обоих: обычно лакеи были под два метра ростом, а если в доме служили два лакея, часто искали мужчин одного роста. Заклинание также изменило их одежду: грязновато-серая ткань стала кроваво-красной и вдруг покрылась золотыми шнурами и блестящими пуговицами. На ногах у них появились белые чулки, что Роуз мысленно не одобрила, ведь к тому времени, как грабители выйдут из этого мерзкого проулка на улицу, чулки уже не будут белыми – разве что они заколдованы, чтобы отталкивать грязь. Но, видимо, грабителям придется довольствоваться тем, что есть, – именно такие белые чулки носили лакеи во дворце и именно такие туфли с пряжками. Очевидно, здесь готовились к ограблению поистине роскошного дома – оба мужчины теперь выглядели так, будто зарабатывают не меньше тридцати фунтов в год, а уж сколько стоит такая шикарная ливрея – одному Богу известно.

Фредди бросил на Роуз восхищенный взгляд. Они оба знали, как трудно поддерживать одну личину, не говоря уже о двух, да еще когда субъекты так противятся превращению.

– Она очень могущественная, – прошептал он, и Роуз кивнула, ощутив неуместную гордость.

Грабители с некоторым отвращением оглядели друг друга, а затем кивком выразили благодарность маме Роуз. Гус проводил их пренебрежительным взглядом, когда они протопали мимо него в своих тяжелых туфлях. Один из них чесал напудренные волосы, и хотя ростом они теперь походили на настоящих лакеев, оба сутулились, чего никогда не делал бы лакей, которого муштровали с детства.

Дети слушали, как бандиты уходят по коридору, отпуская грубые шуточки о нарядах друг друга, затем снова обратили внимание на ту, за кем они сюда пришли. Она сидела в напряженной позе на краю низкой кровати; ее волосы, все еще красиво отливавшие бронзой, спускались ниже плеч. «Возможно, ей не позволяют носить в волосах шпильки, – подумала Роуз. – Чтобы она не сделала с ними что-нибудь ужасное».

Миранда уперлась кулаками в кровать и встала, пошатываясь и выставив вперед ногу, чтобы сделать шаг в середину комнаты, и посмотрела по сторонам – в тусклом свете ее серые глаза казались огромными.