только их тени». На том месте, где были преданы смерти три помянутых выше мученика, великая княгиня Ульяна заложила храм во имя Св. Троицы, и здесь потом некоторое время покоились тела этих мучеников, признанных святыми православной церковью. Ольгерд, подобно галицким князьям, хлопотал, как мы видели, получить особого митрополита для Западной России, чтобы разъединить ее с Москвой в церковном отношении. Хлопоты эти при нем еще не увенчались успехом. Предание говорит, что митрополит Алексей во время своих объездов по русским областям посетил также Вильну и здесь лично освятил вновь построенный храм Пресвятой Девы (впоследствии Пречистенский собор).

За исключением помянутых трех мучеников, сделавшихся жертвой собственно виленских жрецов, не видно, чтобы православие подвергалось гонению от Литвы, и оно мирно, постепенно распространялось в княжеской семье и дружине. Но рядом с русским православием уже давно вторгалось в Литву римское католичество, — со стороны Польши и двух немецких орденов. А так как последние распространяли его мечом и огнем, порабощением и разорением туземцев, то католичество слыло на Литве под именем «немецкой веры» и было ненавистно народу. Возбуждению против католичества, вероятно, способствовало отчасти и распространившееся на Литву влияние русской гражданственности с ее нерасположением к папизму. Однако усилия Римской курии и католических соседей, особенно поляков, не оставались бесплодны. И великие князья Литовские, давая льготы многим немецким переселенцам, тем самым способствовали водворению католичества в своих городах, а иногда из политических видов прямо ему покровительствовали, и даже в минуты опасности от немцев принимали хотя на время католическую религию (Миндовг) или манили папских агентов обещанием принять ее (Гедимин и Кейстут). В Вильне еще при Гедимине мы видели существование двух католических монастырей; дальнейшая судьба их неизвестна; но в начале Ольгердова княжения они, кажется, уже не существовали. Во вторую половину его княжения католические монахи водворились здесь вновь, с помощью одного из любимцев великого князя, по имени Гаштольд.

Сей последний, после завоевания Подолии, был поставлен старостой или наместником в Каменце. Влюбленный в дочь одного польского пана (Бучацкого), он получил ее руку под условием принятия христианства по католическому обряду и в крещении назван Петром. Потом Ольгерд поставил его воеводой в городе Вильне. Петр Гаштольд, сделавшийся ревностным католиком, призвал в Вильну четырнадцать францисканских монахов и, с дозволения Ольгерда, заложил для них монастырь Богородицы на своем дворе, на том месте, где после стоял дворец католических епископов (ныне генерал-губернаторский), около 1365 года. Присутствие этих монахов, занимавшихся, конечно, насаждением католичества в литовской столице, одновременно с жестокими войнами против немцев возбудило сильное неудовольствие в языческой толпе. Она воспользовалась однажды отсутствием Ольгерда и Гаштольда, отправившихся в поход на Москву (в 1368 г.), напала на монастырь и сожгла его. Семь монахов были убиты на месте, а другие семеро привязаны к деревянным крестам и пущены вниз по Вилии со словами: «Вы пришли к нам с заката солнечного, — на запад и ступайте». По возвращении из похода, по жалобе Гаштольда, великий князь жестоко наказал граждан Вильны за возмущение и убийство монахов; говорят, было казнено тогда до пятисот человек. Очевидно, Ольгерд на этот раз чувствовал себя так крепко на престоле, что не опасался неудовольствия язычников. После того Гаштольд опять призвал в Вильну францисканских монахов; но построил им вновь монастырь Богородицы не на прежнем месте, в центре Нижнего города, а на окраине его, «на песках», где у него также был двор.

Сам Ольгерд умер не только в православной вере, но и принял перед смертью схиму, по увещанию своей супруги Юлиании и ее духовника печорского архимандрита Давида. Он был погребен в помянутом выше храме Пречистенском, который, по словам Русской летописи, был им самим построен. Несмотря на это христианское погребение, если верить другому известию, литовские язычники, со своей стороны, справляли похороны великого князя по своим старым обычаям; причем сожгли на костре много лошадей с разными дорогими вещами.

Указанная выше записка неизвестного нам немецкого крестоносца, посетившего Вильну при Ольгерде во вторую половину его княжения, так описывает его наружность: «Князь имеет величавый вид, румяное, продолговатое лицо, большой нос, глаза голубые и выразительные, брови густые, светлые, бороду длинную, светло-русую, с проседью, такого же цвета волосы на голове, спереди уже выпавшие, чело высокое. Он выше среднего роста, ни толст, ни худощав; говорит звучным и приятным голосом, отлично сидит на коне, но ходит, немного прихрамывая на правую ногу, почему опирается на трость или на отрока. По-немецки хорошо понимает и может объясняться, но в беседах с нами всегда имеет при себе переводчика». По словам той же записки, когда Ольгерд не был в походах, которые обыкновенно предпринимал в начале каждой весны, то лето проводил в замке Медники, лежавшем на восток от Вильны[24].

Ольгерд, несомненно, в высокой степени обладал теми качествами, которыми отличаются основатели и распространители какой-либо новой политической силы, нового государства, выступавшего на историческую сцену. Вместе искусный, осторожный политик и неутомимый ратный вождь, умный организатор и ловкий дипломат, он является непосредственным продолжателем Гедимина и, несмотря на многие препятствия, на необходимость одновременно вести борьбу с соседями в разных сторонах, успел почти докончить собрание Западной Руси под Литовской династией и раздвинуть пределы Литовско-Русского государства от Балтийского моря до Черного и от Западного Буга до верхней Оки.

III

Димитрий Донской и начало освобождения

Смуты в Орде и вокняжение Димитрия Ивановича. — Михаил Александрович Тверской. — Борьба Димитрия с Михаилом Тверским, Ольгерд ом Литовским и Олегом Рязанским. — Кончина Алексея митрополита. — Сергий Радонежский и основание Троицкой лавры. — Митяй, Киприан и другие соискатели митрополичьего престола. — Союз северо-восточных князей. — Поражение на Пьяне и победа на Боже. — Действия Мамая. — Решимость Димитрия и благословение его Сергием. — Поход московского ополчения к Дону. — Военный совет. — Волынский Боброк и Владимир Храбрый. — Куликовская битва и ее значение. — Поведение князей Рязанского и Суздальского. — Тохтамышево нашествие и вероломное разорение Москвы. — Примирение с Олегом Рязанским и поход Новгородский. — Завещание и кончина Димитрия. — Его бояре

Почти в одно время с кончиной Ивана II Московского произошла перемена в Золотой Орде. Свирепый отцеубийца Бердибек, в свою очередь, пал от руки заговорщиков вместе со своим любимцем темником Товлубием (собственно Тоглубегом). Это убийство было началом «великой замятии» (по выражению наших летописей), то есть целого ряда кровавых переворотов: ханы, один за другим, вступают на престол через трупы своих предшественников.