докопается до правды из уст Генриха, даже если тот поставил целый наряд рыцарей на входе в его главную обитель.

Глава 20

Глубокой беззвёздной ночью, когда все столичные жители крепко заснули, а город, все еще горящий яркими огнями фонарей, совсем опустел, оставив целые улицы тихими и спокойными, прозрачная сияющая луна освещала молчаливый дворец, утопающий в блеске золота и огня. Морозный принизывающий ветер обдувал все тело, освежая и освобождая от всех насущных мыслей, позволяя увянуть в том невыразимом удовольствии, что дарит мертвая тишина и бесконечный холод.

Пробравшись в королевский двор, Габриэль сперва понаблюдал за рыцарями, заметив, что их стало с десяток раз больше, чем когда он приходил пять дней назад и были заметны даже священники, прогуливавшиеся легкой походкой, не подозревая, что тот, кого они должны были окружить и впоследствии насильно очистить прячется прямо у них под носом.

В этот раз, используя свои сверх силы, Габриэль запрыгнул на второй этаж и, отыскав одно единственное открытое окно, без шума спрятался внутри. Осмотрев просторную серую комнату, он догадался, что это место ночлега прислуги, которой, почему-то нигде не видно. Приоткрыв засов двери и через щель убедившись, что никого нет, паладин вышел и отправился по уже наизусть выученному пути прямо в сердце этого романского здания — королевский главный кабинет.

По пути то и дело встречались патрулирующие солдаты, однако, будучи простыми людьми, они не могли легко обнаружить Габриэля, использующего свои способности, чтобы сделать свое присутствие менее заметным, почти превратив его в призрака дворца.

Высокий потолок, поддерживаемый винтажными колоннами, был изрисован разными ленточными узорами, отливающие золотистым оттенком, белые жемчужные стены, на которых то и дело появлялись старинные настенные фрески и величайшие живописные картины былых времен, украшавших пустое пространство коридора, по пути к центральному месту, сказочно висели без единой пылинки, словно ожидая, когда прошедший мимо дурак взглянет на нее, растворяясь в просторах и гениальности мира художника. Все выглядело чрезвычайно блестяще, но в меру роскошно, не вызывая нелепого отвращения от слишком большого количества невообразимых драгоценностей искусства.

Раньше это место всегда неким образом давило на Габриэля, заставляя властью и богатством уважать хозяина этого места, однако сейчас все иначе. Он стал совсем другим.

Наконец дойдя до главного кабинета, мужчина тихо обезвредил четырех стоящих на охране рыцарей и сложил их бессознательные тела в отдельную комнату для похода в туалет.

Габриэль уже хотел зайти и устроить допрос с пристрастием, однако остановился, услышав, что король сейчас в кабинете не один. Если судить по голосу, то это должно быть старая служанка Розалины — Джуд.

— Ваше Величество, принцесса очень волнуется и просит вас отправить войска на помощь сэру Габриэлю, — голос женщины был сдавленным, но достаточно громким и уверенным, чтобы дойти до ушей короля.

— Этого не требуется. Он должен со всем справится в одиночку.

— Прошу прощения за грубый вопрос, но почему вы не хотите отправить хоть кого-то, чтобы помочь сэру Габриэлю? — Джуд сдержано улыбнулась, намереваясь помочь своей наивной принцессе из-за некоторых своих целей, поэтому не решалась сразу отступать от назначенной задачи без серьезной на то причины.

— Ты, наверное, не знаешь, но сила алур уникальна в своем роде, — сказал Генрих, но подумав, что этого недостаточно, продолжил: — Они способны влиять на разум человека, одурманивать, очаровывать и отуплять. Однако это при условии, что выбранный человек слабее их. Эта ведьма одна из сильнейших в своем роде, так что справится с ее заклинаниями может лишь Габриэль, который сильнее ее в разы.

— Странно, что с подобной силой она не напала на вас, используя ваших же людей.

— Везде есть ограничения. Если бы она действительно была такой аномально сильной, ее сама природа и уничтожила бы.

— Так или иначе, Ваше Величество, чем дольше сэр Габриэль отсутствует, тем хуже чувствует себя принцесса, — беспомощно произнесла служанка, понимая, что никоем образом не может повлиять на решение короля.

— Я понимаю. И я правда постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы защитить ее и для этого мне нужно расправится с ведьмой, — Генрих, судя по едва проскальзывающим глухим ударам, играл в шахматы вместе с Джуд, ставя ту в неловкое положение.

— Вы снова выиграли, Ваше Величество, — спокойно поздравила Джуд, без каких-либо эмоций в голосе.

— Если бы в жизни можно было так легко побеждать, мне жилось бы легче.

— На то она и жизнь, что вы никак не можете предсказать следующий ход, как в настольных шахматах, так как не видите расстановки противника.

— И это меня жутко раздражает, — король откинулся на спинку мягкого кресла, слегка разминая затекшую шею.

— … — служанка хотела спросить еще о чем-то, дабы разбавить душащую тишину, мгновенно ее взгляд зацепился за старый, но в полной мере ослепляющий портрет королевы, — Ваше Величество, вам настолько нравится этот уже поблекший портрет? Есть так много других портретов королевы, зачем же вам все время держать его подле себя?

— Ты не понимаешь. Там изображена Клаудия, мне не хватит духу убрать этот портрет с глаз. Ведь она все ещё живёт в моем сердце, даже по прошествии стольких лет…

Генрих до безумия любил почившую королеву, несмотря на нескончаемые ссоры, которые они разделяли за последние пять лет брака.

Портрет выглядел невероятно чистым, однако к несчастью, краска начала выцветать, вызывая неприятный эффект пелены перед глазами, из-за чего изящный силуэт Клаудии несколько расплылся на фоне ярких цветов ею любимого сада Пекатум.

— Ваше Величество, на других портретах также изображена королева Клаудия… — Джуд знала о сумасшедшей одержимости Генриха этой картиной почившей жены, так как часто видела его темные чувства по отношению к Клаудии в первые года начала их знакомства. Конечно, он любит ее настолько сильно, что до сих пор не может до конца осознать факт ее смерти, однако она чувствовала, что король смотрит на портрет возлюбленной не с благоговением или скорбью, а с чувством противной вины и страха, заставляющей его безжизненно склонять голову перед ее портретом, в знак вечного преклонения.

— … — Генрих тяжело вздохнул, уставший от вечных расспросов служанки, и холодным угрюмым взглядом посмотрел в сторону сидящей напротив него женщины, — Уходи, сейчас же.

Джуд, поняв, что зашла слишком далеко, мигом встала с удобного бархатного кресла и, смиренно поклонившись, быстрым шагом вышла из кабинета, в котором, ледяная атмосфера неприятно колола, а внезапно замерзший воздух заставил табун мурашек нескончаемым потоком бегать по дрожащему телу. Слишком сильно погруженная в свои мысли, она не заметила внезапной пропажи стражников, идя прямиком в личные покои