Ганн позвонил Фину на мобильный, когда тот выходил из дома престарелых «Дун Эйсдин». На обратном пути из Далмора Тормод вел себя очень тихо. Вернувшись, он пошел в свою комнату, позволил работникам дома престарелых снять с себя плащ, а потом отправился в столовую. Предыдущим днем он почти ничего не ел, а теперь к нему вернулся аппетит. Он набросился на весеннюю ягнятину с вареной картошкой. Фин тем временем тихо вышел на улицу.

Он припарковал машину в начале Черч-стрит и прошел до полицейского участка, на ступеньках которого его ждал Ганн. Ветер на восточном побережье был порывистым и прохладным. Он поднимал мелкую волну в бухте и шелестел первыми листьями деревьев на дальней ее стороне, рядом с запущенным зданием замка Льюс. Мужчины прошли до Бэйхед, где рыбацкие лодки поднимались над причалами — шел прилив. Сети, пустые ящики и ловушки для крабов были разбросаны по булыжнику. Жители Сторновея двигались к центру города, наклоняясь против ветра.

Они шли мимо кафе с витражными окнами, выходящими на док, когда Ганн вдруг спросил:

— Это молодой Фионлах?

Фин развернулся и увидел по другую сторону стекла, за смутными отражениями, Фионлаха и Донну. Они сидели за столом, а на полу между ними стояла переноска для младенцев. Фионлах держал свою маленькую дочь на руках и с любовью смотрел в ее круглые голубые глаза. Она глядела на отца, улыбаясь, ее крохотные пальчики сжимали его большой палец. Вот так же когда-то сын Робби держал за палец Фина.

Но на переживания и сожаления времени у него не оказалось. Донна повернулась и увидела его. Лицо ее зарумянилось впервые на его памяти; она отвернулась и что-то быстро сказала Фионлаху. Тот поднял голову, удивленный, и Фин увидел что-то странное в его глазах. Страх? Вину? Он не успел разобраться: на лице юноши расцвела застенчивая улыбка. Он кивнул Фину, и тот кивнул в ответ. Неловкий момент, молчаливый разговор; оконное стекло казалось несерьезным барьером по сравнению со всем тем, что стояло между ними, не оформленное в слова.

— Хотите зайти? — спросил Ганн.

— Нет, — Фин потряс головой. Махнул рукой молодым людям и двинулся дальше по Бэйхед. Ганну пришлось его догонять. Интересно, почему Фионлах не в школе?

Мужчины сели в темном углу бара «Гебридец», и Ганн заказал им по полпинты[16]крепкого. Он поставил стаканы, достал из внутреннего кармана куртки конверт из плотной бумаги и запустил его по столу в сторону собеседника.

— Я вам этого не давал.

Фин убрал конверт в сумку:

— О чем это ты?

Ганн усмехнулся. Какое-то время они молча потягивали пиво, потом полицейский аккуратно поставил стакан на подставку и начал:

— Мне позвонили полчаса назад. Из Инвернесса пришлют старшего следователя. Вести расследование убийства будет он.

— Естественно, — Фин кивнул.

— Он вряд ли приедет раньше чем через неделю. В руководстве полиции считают, что раз убийство совершено больше пятидесяти лет назад, расследование может подождать, — Ганн отпил из стакана и снова поставил его поверх мокрого круга на подставке. — Но когда он приедет, мистер Маклауд, я больше не смогу ничего вам рассказывать. Мне очень жаль, правда. Вы были хорошим полицейским, я знаю. Только вы больше не полицейский, и это настроит всех против вас. Вам наверняка скажут не совать нос не в свое дело.

— Наверняка, — Фин улыбнулся, отпил из стакана. — К чему ты это говоришь, Джордж?

— У нас есть небольшая фора, мистер Маклауд. Я думаю, надо ковать железо, пока горячо.

— Отлично сказано, Джордж. Что ты задумал?

— Я хотел завтра утром съездить на остров Харрис, в Силбост, разузнать про семью старого Тормода Макдональда. Вдруг это поможет нам разобраться, кого же мы вытащили из болота. Будет здорово показать полицейским с материка, что мы не совсем деревенщина.

— И?

— И понимаете, у меня что-то двигатель стал барахлить. Ну, это официальная версия. Я думал, может, вы меня подвезете?

— Вот как?

— Ну да, — Ганн сделал большой глоток пива. — Что скажете?

Фин пожал плечами.

— Ну, Маршели хочет, чтобы я во всем этом разобрался.

— Ну да, логично. Вы же бывший полицейский, — Ганн снова потянулся за стаканом, потом остановился.

— А вы с ней… снова вместе, да?

Фин старался не смотреть в глаза другу.

— У нас с ней долгая история, Джордж. Но мы не вместе, — он осушил стакан. — Во сколько ты хотел бы выехать?

Фин возвращался вдоль западного побережья, через Барвас, Сиадер и Делл, и смотрел, как на горизонте собирает силы еще один грозовой фронт. Позади него фиолетовые горы Харриса на юге купались в солнечном свете. Небо на севере оставалось ясным. Каждая деревня, мимо которой Фин проезжал, ясно выделялась на его фоне — и старинные дома с белеными стенами, и стандартные жилые строения, которые выпускало в двадцатом веке бывшее Министерство сельского хозяйства и рыболовства. С их шиферными крышами, высокими мансардными окнами и стенами, покрытыми волокнистой штукатуркой, они были крайне уродливы и совершенно не могли противостоять жесткому климату островов. Назвать их «домами» не поворачивался язык.

Солнце золотило сухую траву на болоте к востоку от дороги. Местные жители целыми группами выходили на болота, пользуясь хорошей погодой. Они несли ножи тараскер с длинными рукоятками, чтобы нарезать торф, а потом разложить его для просушки.

Впереди показался мрачный и неприветливый силуэт церкви. Фин понял, что почти приехал. Дом… Неужели это его дом? Здесь воинствующие протестантские фракции контролируют все стороны жизни. Здесь люди всю жизнь ищут пропитание на земле и в море. Предприятия приходят и уходят, когда кончаются субсидии, а после них остаются безработица и ржавеющий технический мусор. Казалось, острова ждет еще большой упадок, чем Фин помнил по своей молодости. Политики тратили миллионы на возрождение мертвого гэльского языка, сражаясь за голоса избирателей. Но вызванный этим подъем оказался временным. А если его дом не здесь, то где же он? Где еще Фин чувствовал такое единство с землей, природой и людьми? Внезапно он пожалел, что не успел свозить Робби сюда, на землю предков.

В бунгало Маршели никого не было. Фин поехал дальше, мимо бывшей фермы своих родителей. Сразу за холмом перед ним открылось северное побережье. Он свернул налево, к старой гавани Кробоста, где в деревянном домике стояла лебедка, а от него крутой бетонный эллинг вел в небольшую бухту под защитой скал. Здесь на ржавых цепях лежали бухты веревок и оранжевые буйки, у стены стояли ловушки для крабов и омаров. Вокруг валялись рыбацкие лодочки, привязанные к ржавым кольцам. Среди них еще можно было найти облезшие останки лодки, которую отец Фина когда-то починил, покрасил фиолетовой краской, как дом, и назвал в честь своей жены. Прошло много лет, но следы прошлого не исчезали.