– Очень хорошо, месье. Но как я узнаю, когда выходить на прогулку?

– Сегодня утром я буду в библиотеке, как обычно. Как я понял, у наших «гостей» важное совещание в мэрии, на котором обязаны присутствовать все. Когда путь будет свободен, я приду на кухню и попрошу мадам Буан приготовить мне мятный отвар. Это будет время станцевать твой танец и, как пчелке, передать сообщение.

– Поняла, – сказала она почти шепотом, но граф ясно ее услышал.

– Спасибо, Элиан. – Он снова указал на грядку с овощами, как будто их разговор все время шел о них, а затем неторопливой походкой отправился обратно в шато.

Собирая ингредиенты, нужные мадам Буан, Элиан специально не сорвала мяту.

* * *

Тем утром немецкие солдаты в Шато Бельвю вели себя как обычно: курьер на мотоцикле неспешно отправился доставить документы генералу; пара солдат промаршировала мимо кухонного окна сменить патрульных на пропускном пункте на мосту в Кульяке; у главного входа остановился военный фургон.

– Еще двое вселяются, – проворчала мадам Буан с досадой, пока они с Элиан заправляли дополнительные кровати в комнате наверху. – Если так пойдет и дальше, скоро будем как селедки в бочке.

Открылась дверь соседней комнаты, и они услышали треск радио и немецкую речь. Там установили систему для радиосвязи, и Элиан вдруг поняла, что она находится прямо над библиотекой, где граф теперь проводил так много времени.

Обер-лейтенант Фарбер постучал в открытую дверь спальни.

– Мадам, нет никакой срочности. Новоприбывшим велели пока оставить сумки в коридоре, потому что сейчас есть другие дела. Если вы подготовите комнату к обеду, будет хорошо. И днем не нужно ничего готовить, мы отдадим новые распоряжения.

– Да, месье, – сказала мадам Буан. А потом, когда его шаги затихли в коридоре, продолжила ворчать: – Сначала не предупреждают об этих новеньких, а потом меняют планы на обед. Как я должна при этом вести хозяйство? Вот вам и власть…

Заканчивая надевать наволочку на диванную подушку, Элиан следила из окна спальни, как несколько солдат забираются в фургон, а обер-лейтенант Фарбер подгоняет к главному входу джип для генерала. Трогаясь, он взглянул вверх и заметил стоявшую у окна Элиан. Он улыбнулся и легонько кивнул, а потом развернул машину и отправился вслед за фургоном вниз по крутой дороге в город.

Когда за ними осела пыль, шато погрузилось в тишину. Элиан поспешила на кухню помочь мадам Буан и начала срезать кончики стручковой фасоли. Через несколько минут она услышала медленные шаги и постукивание трости, означавшие приближение графа. Он улыбнулся, входя в дверь и видя такую мирную домашнюю сцену.

– Мадам Буан, будьте добры сделайте мне мой утренний отвар. Пожалуй, сегодня я бы хотел мятного.

– Да, месье, – откликнулась она и поставила чайник на плиту. – Элиан, а где же мята? Я просила принести ее утром.

– Я что, забыла ее? О, простите, мадам. Сейчас пойду наберу. – Элиан взяла плетеную корзинку, стоявшую у двери, и вышла на улицу. Едва оказавшись вне поля зрения мадам Буан, она поставила корзинку на землю и вынула из кармана платок. Это была одна из самых красивых вещей, которые ей доводилось видеть: квадрат алого шелка с узором из экзотических птиц и цветов. Она встряхнула тяжелую ткань и, взявшись за два угла, сложила платок треугольником. Потом завязала его сзади на шее, как делали крестьянки, и снова подняла корзинку. Элиан пошла вдоль наружной стены сада, двигаясь по часовой стрелке, как наказал граф, чувствуя себя неловко от того, что кто-то где-то сейчас за ней наблюдает. Ей казалось, она у всех на виду и слишком бросается в глаза – ее, должно быть, видно из Кульяка, где сейчас немцы, и со всех окрестностей. По коже головы под платком у нее бежали мурашки, но она решительно двигалась вперед.

Завершив круг, она сняла платок и, аккуратно свернув его, спрятала обратно в карман. Потом открыла ворота и спешно собрала пучок сладко пахнущих мятных листьев для мадам Буан.

Примерно через полчаса раздался звук автомобиля, тормозящего у главного входа.

– Надеюсь, это не кто-то из бошей вернулся, все-таки решив пообедать, – проворчала мадам Буан. Вытянув шею, Элиан с удивлением увидела грузовик отца.

– Это папа!

Гюстав вылез, весело насвистывая, и вытащил из кузова мешок муки. Потом подошел к кухонной двери и громко постучал.

– Доброе утро, мадам Буан. И здравствуй еще раз, дочка, – улыбнулся он Элиан. – Я вот обнаружил, что у меня остался лишний мешок муки после сегодняшней доставки. Должно быть, случайно пропустил его, когда сдавал муку на склад. И подумал, вместо того, чтобы возвращаться назад и изводить ценный бензин, посмотрю-ка, не пригодится ли он вам. Знаю, вам теперь приходится кормить много «гостей».

Элиан показалось странным, что, говоря о немцах, он использовал то же шутливое слово, что и граф. А еще показалось, будто открылась и мягко захлопнулась дверца грузовика. Но Гюстав оживленно болтал с мадам Буан, так что, наверное, ей почудилось.

Отец, похоже, вовсе не спешил уезжать, он обсуждал последние новостные сводки и делился обрывками местных сплетен, услышанных утром во время развоза муки.

– У Лизетт вчера был тяжелый день. Мадам Леблан семнадцать часов провела в схватках! Так что она всю ночь не спала. Но все хорошо, в пять утра наконец родился здоровый мальчик. Когда я уезжал, Лизетт легла поспать… – Он остановился, потому что вошел граф.

– Здравствуйте, господин граф. – Мужчины пожали друг другу руки. – Как видите, – Гюстав указал на мешок муки, прислоненный к стулу, – я только что сделал внеплановую поставку.

– Мы крайне признательны, Гюстав. Спасибо, что подумал о нас. Все в порядке. – Элиан показалось, что последние слова прозвучали, скорее, как утверждение, а не как вопрос.

– Ну, мне пора, – кивнул он. – Лизетт будет беспокоиться, отчего я так долго. Хорошего дня, месье, мадам Буан. До встречи, дочка. – Проходя мимо, он задержался поцеловать Элиан в макушку, а затем забрался в грузовик и весело помахал им, когда проезжал мимо, направляясь домой.

* * *

Вернувшись этим вечером на мельницу, Элиан на несколько минут задержалась у реки, стоя под пологом ивовых листьев. Она делала так почти каждый день с тех пор, как уехал Матье, – проводила несколько минут, думая о нем и вспоминая время, когда они были вместе на берегу реки. Она посмотрела на поля на другом берегу, на леса за ними, казавшиеся в лунном свете просто темной тенью. Из-за леса донесся и отшумел тихий звук проходившего поезда.

Матье был где-то там, за этими лесами, за железной дорогой и полями, по ту сторону обрывистых узких долин Перигора, где плоскогорье разворачивалось, чтобы превратиться в луга и пастбища Корреза; помогал отцу с братом управляться на ферме. Она всем сердцем желала получить от него весточку. Хотя бы несколько слов о том, что он цел и невредим и по-прежнему думает о ней. Она вспомнила дни, проведенные вместе у реки, солнечные пикники и беззаботные обсуждения планов на будущее, которое, как они были уверены, они разделят. С какой уверенностью она тогда считала, что им судьбой предназначено быть вместе. Но кто мог предвидеть, что Франция станет страной, разделенной линией, проведенной кем-то на карте? И что эта линия так быстро станет непреодолимой преградой?