– Не забывайте, пожалуйста, месье Мартен, что с этими дополнительными поблажками вы и ваша жена находитесь в привилегированном положении. На вашем месте было бы неблагоразумно злоупотреблять ими. Пожалуйста, не забывайте, что такие деяния, как тайное накопление запасов и саботаж, – это преступления, за которые есть наказание. Такие преимущества, которые были вам даны, налагают на вас обязательства. Мы будем внимательно наблюдать за вами обоими, чтобы удостовериться, что вы выполняете эти обязательства.

– Vous comprenez?[31] – Офицер буквально выплюнул эти два французских слова, наполняя их угрозой.

– Я прекрасно понимаю, месье, – ответил Гюстав, невозмутимо встречая его злой взгляд и сохраняя спокойно-вежливое выражение лица.

Переводчик сделал еще несколько пометок в своих бумагах.

– Вы и ваша жена должны явиться в мэрию в ближайшее удобное время. Вас будут ожидать.

Они встали, и Ив отошел в сторону, чтобы их пропустить. Отец с сыном наблюдали, как солдаты уезжают вверх по проселочной дороге, колеса их джипа взметали россыпь камней и облако пыли. Глядя на продвижение этого облака, они увидели, как джип снова поднялся, свернув с дороги, и продолжил взбираться вверх по холму за мельницей.

– Теперь поехали в шато, – заметил Ив.

– Похоже на то, – кивнул Гюстав. Потом он повернулся к грузовику. – Идем, развезем все, что в наших силах. – Он ослабил брезент и принялся выгружать некоторые мешки.

– Что ты делаешь, пап?

– Если мы должны отдавать немцам треть своей продукции, лучше нам позаботиться о том, чтобы эта продукция соответствующим образом сократилась, – прокряхтел Гюстав. – Вот, помоги-ка мне спрятать эти в туннеле за свинарником.

* * *

Элиан проверяла свои ульи, когда раздался звук тормозящего перед шато джипа и дважды стукнули закрываемые дверцы машины. В этой мирной обстановке, на фоне изящных каменных зданий, неподвластных времени, военный автомобиль и солдаты выглядели особенно несуразно.

Граф, должно быть, увидевший их приближение из окна библиотеки, стоял на верхней ступеньке. Ему уже почти не требовалось опираться на трость, чтобы выпрямиться во весь рост. Солдаты отсалютовали ему, стукнув каблуками в своей отрывистой манере. После нескольких слов, сказанных тоном, который не допускал возражений, они последовали за графом и исчезли внутри.

Элиан спешно вставила рамки, которые добавляла в один из ульев – новый рой, снятый с ветвей груши этим летом, – и поторопилась обратно на кухню, на ходу снимая перчатки и широкополую шляпу с сеткой.

– Они здесь! Вы их видели? – спросила она мадам Буан, задыхаясь.

Та кивнула, неодобрительно поджимая губы и продолжая нарезать лук, прилагая при этом гораздо больше силы, чем нужно.

– Видела.

– Что мы будем делать?

Мадам Буан повернулась лицом к Элиан.

– Мы не будем делать абсолютно ничего, девочка моя. Заруби на носу: лучший способ пережить то, что нас ждет впереди, – жить своей нормальной жизнью. Я собираюсь не обращать внимания на наших новых так называемых властителей и жить точно так же, как мы жили всегда. Я подчиняюсь господину графу и никому другому. Он мой хозяин вот уже двадцать семь лет, и какой-то там немецкой армии недостаточно, чтобы я его покинула. Вот… – Она протянула Элиан нож, которым до этого размахивала. – Закончи нарезать овощи. А мне нужно поставить хлеба в печь, а то они перестоят.

Как раз в этот момент в дверях появился граф.

– А, мадам Буан, не будете ли вы так добры, чтобы приготовить нашим гостям кофе? И отвар мелиссы для меня? Мы в библиотеке.

Элиан собрала поднос, потому что руки мадам Буан, несмотря на ее решительное заверение, что она в полном порядке, так сильно дрожали от едва сдерживаемого гнева, когда она ставила чайник на плиту, что вода расплескалась во все стороны: капельки растеклись по поверхности плиты, создав даже небольшое облако пара.

Когда она вошла, мужчины замолчали, дожидаясь, пока она закончит разливать кофе и уйдет, прежде чем возобновить свой разговор.

Прошло больше часа, прежде чем солдаты уехали. Дверцы джипа снова стукнули, а в воздухе повисло еще одно облако пыли. Граф вошел на кухню, неловко удерживая поднос одной рукой.

– Спасибо, мадам Буан, Элиан. Я вам очень признателен за этот успокаивающий отвар. Нам придется кое-что переменить здесь. Сегодняшние посетители скоро станут постоянными гостями Шато Бельвю. Они собираются расквартироваться, несомненно, с еще несколькими сослуживцами, в наших комнатах.

Мадам Буан изумленно ахнула и опустилась на ближайший стул, обмахиваясь кухонным полотенцем.

– Но что же будет с вами, месье? – осмелилась спросить Элиан.

– Они сказали, я могу остаться в своей комнате. Но, думаю, будет гораздо спокойнее, если я сохраню независимость. С вашей помощью, надеюсь, я перееду в коттедж. Полагаю, это будет лучшим решением в таких неприятных обстоятельствах.

– А мы? – Мадам Буан принялась обмахиваться еще энергичнее. – Куда нам идти? И кто будет заботиться о вас, месье?

Граф сел за стол напротив нее и жестом предложил Элиан тоже придвинуть стул.

– Дамы, – начал он и прочистил горло. – Мне не нужно говорить вам, что настали чрезвычайные времена. Я не стану просить вас делать что-то, от чего вам не по себе. Если вы желаете оставить Шато Бельвю, пока оно занято нашими врагами, я вполне понимаю. И после войны, если мы выстоим, ваши места будут ждать вас, если вы захотите вернуться.

По щеке Элиан скатилась слеза, и она молча ее вытерла. Мадам Буан выглядела ошеломленной. Граф снова откашлялся.

– Впрочем, я также предложу вам другой вариант. Пожалуй, вам понадобится время, чтобы его хорошо обдумать. Еще раз, я хочу подчеркнуть, что не жду, что вы станете делать что-то для вас неприятное. Но у нас здесь в шато есть возможность. Уникальная возможность. Эти немцы сказали мне, что собираются устроить здесь радиостанцию. Наше расположение на вершине холма делает это место идеальным для отправки и получения сообщений. Мы можем следить за их перемещениями и, возможно, даже за их сообщениями. А это как раз может дать нам возможность помочь нашим землякам сражаться против захватчиков. В Лондоне есть французский генерал, последние несколько недель он обращался ко всем по радио. Его зовут де Голль. Я впервые услышал его незадолго до подписания перемирия, он послал всем нам здесь весточку надежды в разгар нашего отчаяния. Это обращение было напечатано в газете, и я ношу его с собой в качестве напоминания.

Граф вынул из нагрудного кармана сложенный листок тонкой газетной бумаги и зачитал вслух:

– «Франция проиграла сражение! Но Франция не проиграла войну! Я призываю всех французов, где бы они ни находились, присоединиться ко мне в действиях, жертвах и надежде. Нашему отечеству угрожает смерть. Давайте вместе сражаться, чтобы его спасти!»