Внезапно Франциско сказал:

– Я останусь с ними.

Он положил на землю свои шесты и поднял рюкзак. Он увидел, как все лица путешественников повернулись к нему. Серые глаза Камиллы сверкали от тревоги за него. На несколько мгновений он окунулся в них, и ему показалось, что он слышит ее шепот:

– Нет…

Он разжал кулаки и подумал: «Именно для этого я сюда и пришел».

Индейцы напротив них слегка зашевелились, почувствовав какую-то перемену. Они могли быть воскресшими инками, появившимися из джунглей после того, как многие десятилетия скрывались в этих лесах.

Конечно, свое дело сделал страх. И эта трепетная покорность. И голоса других за спиной, выкрикивавших ему что-то. Все его тело пульсировало. Пара ярдов до того места, где стояли индейцы, показалась ему невероятно длинным расстоянием: бугристая земля, покрытые мхом камни, полусгнивший ствол дерева, через который пришлось перелезть. Франциско шел, не оглядываясь. Голова его поникла. Непонятно, дрожал ли он от страха или от радости. И вот его окружили враждебные лица и сверкающие на солнце клинки. Он подумал: «Это правильно. Это то, что я им должен. Это и за Камиллу, и за других, и за все прошлое моего народа».

Один из индейцев подвел его к пню, на который Франциско сел. Он заметил повара, который спокойно стоял неподалеку, и крикнул:

– Скажите им, что мой народ уже достаточно украл у них, и да благословит их Бог.

Через пару минут он получил ответ:

– Они говорят, что не знают, какого именно Бога вы имеете в виду.

Франциско немного успокоился. Один из индейцев стоял на страже рядом с ним, направив острие мачете ему в грудь. Вокруг все замерло. Франциско ослабил застежки капюшона на своей голой шее. Солнце нещадно палило сверху. Его взгляд все возвращался к покрытому пятнами клинку мачете и небольшим зазубринам на его острие.

Путешественники, казалось, стояли сейчас очень далеко от него. Они то расходились, то снова собирались вместе, глядя в его сторону. Он узнал Камиллу по ее голубой куртке и каштановым волосам. Повар ушел, чтобы отыскать и привести обратно лошадей. Франциско почувствовал, что его сердце стало биться спокойнее и ровнее, но тело все еще пульсировало, как будто его сотрясали несильные, но периодические разряды электричества. Он закрыл глаза. Он вспомнил все эти разговоры в семинарии о совершенной любви. Возможна ли она? И если да, то как? И может ли она быть вечной?

Наблюдая за Франциско, Камилла была довольна, что с ним пока ничего не случилось. Индейцы просто посадили его на старый пень. Но никто из путешественников не знал, что теперь делать. Жозиан лежала на земле, схватившись за голову, Луи время от времени беспомощно трогал ее предплечье. «Са va? Cava, toi?[35]» Он хотел идти дальше. Но Камилла все повторяла: «Мы не можем уйти, не можем уйти». А Роберт говорил: «Давайте подождем проводника».

Потом Роберт погрузился в собственное ужасное понимание того, что произошло.

Он ушел от остальных на несколько ярдов в джунгли, чтобы остаться одному. Он думал: «Вот теперь я все понимаю. Ну конечно. Проводник с погонщиками и не собираются возвращаться. Должно быть, они знали, что этот район опасен. Они знали это с самого начала».

Сейчас, в полдень, в джунглях царила тишина. Так же тихо, как и среди развалин. Куда теперь идти? Дорога была только одна, и однажды им придется пройти по ней назад. Без проводника, без Франциско.

Он повернулся к поляне, на которой стояла Камилла и напротив нее – индейцы. Казалось, она стояла там такая далекая от него, и это снова встревожило Роберта. Он удивился тому, как она выглядит: она единственная казалась здоровее, чем когда они отправились в это путешествие. Ему захотелось подойти к ней, но он знал, что она заметит, как трясутся его руки. Она еще не поняла, в какую ужасную ситуацию они попали, и Луи тоже не понял.

Роберт вытащил блокнот и заставил себя начать писать. Ему надо запомнить все в мельчайших подробностях. Самое главное – эти подробности. То, что у этих людей исчезли подбородки, и они сделались похожими на детей с лицами, круглыми как луна. Блеск клинков мачете. Особенный свет в джунглях. И то, как шел Франциско. Важно все.

Франциско. Как об этом напишешь? Доброта никогда не была ни убедительной, ни интересной. Но он написал: «Семинарист просто поражает. Может быть, любовь сама по себе очень проста. Неделима, как протон. Он всего лишь обычный мальчик: длинные волосы на маленькой голове. Кожа цвета слоновой кости. Он шел через поляну, как Христос на Голгофу. Этот человек и его христианский долг. Пристыдил нас всех. В его крови – непоколебимость конкистадора».

Он перестал писать. Слова стали расплывчатыми, их было сложно читать. Теперь у него остался только этот блокнот – на все дни, которые были у них впереди, так как остальные бумаги остались с мулами. Он попытался написать что-нибудь еще, поддерживая одну руку другой. Поляна предстала перед ним, как картина, и он внимательно рассматривал ее. Она была залита ярким светом, на ней все было спокойно. Индейцы стояли молча, широко расставив ноги, с серьезным видом. Франциско все еще сидел на пне, опустив голову. Ярко светило солнце. Через пару минут Роберт снова перестал писать. Его руки удерживали ручку с большим трудом. Такую сцену невозможно описать. Если бы только он смог найти подходящие слова, он бы все понял и перестал дрожать. Но он не мог описать ни этих людей, ни то, что происходит. Не было ни слов, ни объяснений, и он чувствовал себя беспомощным. Слова успокаивали, но теперь они находились целиком во власти этих людей, кем бы те ни были, а остальные путники об этом даже не подозревали. Он посмотрел на Камиллу и понял, что больше не в силах этого выносить. Она сняла куртку и теперь сидела на солнце. Ее руки и шея сильно загорели. Она ждала проводника, который ушел. Больше всего на свете Роберту хотелось, чтобы индейцы исчезли в лесу, но, естественно, они этого не сделали. Им было мало одного Франциско. Они все еще угрожающе смотрели в их сторону. Роберт отвел взгляд. Даже если бы ему и удалось написать что-нибудь еще, какое бы это имело значение? Он стал смотреть на голубой круг неба над поляной.

Первым шел самый высокий погонщик, он нес радио, из колонок которого лилась поп-музыка из Лаймы. За ним с раздраженным видом шагал проводник в бейсболке, а дальше показалась целая вереница людей и животных с навьюченными на них коробками, палатками и канистрами. Роберту на миг показалось, что свет в лесу переменился, как будто только что закончилось солнечное затмение. Ядовитое свечение, исходящее от джунглей, прекратилось, и сквозь ветви деревьев пробился обычный свет.

Они подождали, пока караван из мулов не подойдет поближе. Луи проворчал: «Как нельзя вовремя!» – и, наклонившись, взял Жозиан за руку. Камилла натянуто улыбнулась. Один из мулов сбился с пути, сказал проводник, и пришлось потратить некоторое время, чтобы найти его и привести к остальным. Он погасил окурок о камень и стал слушать о том, что здесь произошло. Посмотрев на свои часы, Роберт с удивлением отметил, что проводник отсутствовал не больше часа. Но, черт побери, кто все эти люди, спросил он, указав на индейцев, и чего они на самом деле хотят от них? Напряжение начало понемногу отпускать Роберта.