– ТЫ ВЕДЕШЬ СЕБЯ СТРАННО, – говорит Кайла. – Это как-то связано с Марком?

Мы лежим у меня в постели. Мы только что… Тебе не нужно знать, чем мы только что пытались заняться. В любом случае, у меня такое ощущение, что вместе с нами в кровати Марк, потому что Кайла то и дело о нем говорит, и да, уж извините, но я не хочу думать о своем мертвом лучшем друге в то время, как мне нужно, чтобы у меня встал.

– Мой лучший друг умер. Так что да, я много о чем думаю. И вокруг много чего происходит. Так что да, наверное, это как-то связано с Марком.

Кайла выводит пальцем круг у меня на груди. Такое ощущение, что она нарисовала центр мишени.

– Я не об этом. – Она встает и надевает обратно платье, в котором пришла ко мне. – Я знаю, что ты расстроен. Но дело не в этом. Давай начистоту. У тебя еще кто-то есть?

Кайла должна быть лишь интрижкой на вечеринке. Тебе доводилось встречать девушек вроде нее: сексуальных, но выглядящих дешево. Я так говорю не потому, что хочу кого-то обидеть. Она просто такая, какая есть.

– Нет, у меня никого нет. Только ты.

Ее брови поднимаются.

– Почему бы тебе не перестать обманывать самого себя, Киган?

Я не знаю, что ей еще от меня нужно. Вчера вечером я пригласил ее на свидание. Она потащила меня в тот дорогой ресторан в центре города. Заказала шампанское. Вынудила меня заплатить за все. Она, кажется, совсем не понимает, что Марка больше нет, и что, может, мне тяжело с этим смириться. Полиция продолжает делать заявления, словно Табби – одна из тех деревянных кукол-матрешек, которые моя мама коллекционировала когда-то: открываешь одну, а внутри нее прячется другая. Именно таким и кажется это дело: куча загадок, завернутых в красивую упаковку. Люди, черт побери, аж слюни на все это пускают.

Теперь полиция копается в телефоне Табби, нашла исходящие звонки этому Бэку Резерфорду, но только звонки, никаких сообщений. Сообщения она отправляла Марку, и по ним понятно, насколько она на него злилась. Честно говоря, я даже рад, что полиция нашла их переписку. Табби пыталась строить из себя паиньку, несчастную девушку, но ее сообщения показали, кто она на самом деле: психопатка.

Может, Бэк ей и помог. Я видел их вместе. Плюс я видел, как он заехал Марку по лицу на вечеринке у Элли. Теперь его девушка – эта барышня Лу – хочет, чтобы я помог ей раскрыть тайну. Наверное, она хочет очистить имя Бэка или что-то в этом духе. Может, мне следовало бы помочь ей, если так я смогу доказать виновность Табби. Я сказал Лу, что меня это не интересует, но теперь я жалею о том, что повел себя, как придурок. Надо делать все, чтобы эти двое получили по заслугам.

– Я не знаю, сколько я все это еще смогу терпеть, – говорит Кайла.

«Терпеть что?» – хочу спросить я. Не то чтобы мы с ней были парой. Я никогда не просил ее стать моей девушкой. Кайла просто сама вроде как додумала, что мы встречаемся. Я к тому, что она ведь все равно вернется в колледж в январе. Она сказала, что в этом семестре она сменит направление, но я не стал слушать почему. Если подумать, я даже не знаю, в каком колледже она учится и что изучает.

– Ясно, – говорю я. – Я не знаю, чего ты еще хочешь от меня.

– Я хочу, чтобы ты меня ценил, – отвечает она. – Ты пожалеешь, если не будешь этого делать.

После этих слов она разворачивается и уходит, напыщенная, и вместе с ней исчезают все намеки на стояк и шансы на то, что сегодня мое настроение улучшится.

Сегодня утром мне нужно увидеться с детективом Стюартом. Он оставил мне сообщение о том, что ему нужно обсудить «новые улики». Я вижу этого парня чаще, чем своих друзей. Это даже грустно, честно говоря, потому что у меня почти нет друзей. Марк был моим другом, и теперь его нет, а все остальные – это лишь приятели, с которыми я тусуюсь на вечеринках, но после похмелья их нигде не найти.

Сегодня Стюарт расспрашивает меня о Бэке. Это последний человек, о котором мне хочется разговаривать.

– Ты бы мог сказать, что Марк знал о Бэке Резерфорде?

Я ненавижу одно лишь упоминание имени этого мелкого говнюка. Ненавижу его грязную кожаную куртку. Ненавижу сигарету, торчащую из его рта.

– Да, Марк знал. Он сказал мне, что Табби трахается у него за спиной. Извините, спит с другим. Вы понимаете, о чем я. Марк хотел найти этому доказательства.

– И тут появляешься ты.

Я начинаю ненавидеть Стюарта за то, как быстро он набирает обороты. Чем больше я нервно потею на стуле, тем комфортнее он себя чувствует.

– Наверное, можно и так сказать. Я о том, что Марк лишь попросил меня присмотреть за всем.

– То есть шпионить за Табитой?

– Не шпионить. Просто, если я что-то увидел бы, то должен был дать ему знать.

– Получается, ты никогда не следил за Табитой Казинс. И никогда не следовал за ней до дома.

Все не так. Я не следовал за ней до дома. Я просто увидел ее сидящей позади Бэка на его байке. Он оставил ее в начале улицы. Я был в своей машине, медленно двигаясь по улице, стараясь оставаться незаметным. Бэк Резерфорд и его дурацкие длинные патлы. Он даже шлем не надел, но зато надела она. Они не поцеловались, но я уверен, что ему этого хотелось, потому что он остался стоять, провожая ее взглядом, пока она не скрылась за дверью своего дома.

Я тоже за всем наблюдал. Я написал сообщение Марку, чтобы сказать, что она была с Бэком. Мне хотелось самому ей все высказать, постучать к ней в дверь и спросить, что она делала с другим, когда у нее есть парень, который так чертовски сильно ее любит, что готов был ради нее на все.

Марк ответил сразу: «Спасибо, чувак. Я поговорю с ней».

Я едва не швырнул свой телефон. «Я поговорю с ней?» Он был таким спокойным, таким собранным. Мне хотелось переехать этого хмыря и его байк. Но, наверное, именно в этом было отличие между мной и Марком.

– Нет, – отвечаю я, глядя Стюарту прямо в глаза, представляя его на месте жертвы, а не хищника. – Я никогда за ней не следил.

Стюарт меняет тему, складывая руки перед собой в замок.

– Основываясь на наших данных о том, где был Марк, ты был последним человеком, который видел его живым. Если не считать Табиты. Чем вы с Марком занимались в то утро перед походом?

– Я же уже все вам рассказывал. Мы пошли завтракать в ту кафешку, в которой обычно ели, когда еще учились в школе. Она все такая же, – я не знаю, зачем я добавил последнюю часть. Почему-то мне показалось, что важно уточнить эту деталь. «Рита» не изменилась, хотя изменились мы. Все тот же размякший французский тост, все те же пропитанные маслом бекон и яичница.

– Вы говорили о Табите? Марк не показался тебе взволнованным, злым или еще каким-то?