– Девчонка здесь, – послышалась русская речь.

Голос принадлежал женщине, он был низким и властным, словно она привыкла повелевать людьми.

– Слышу, как ты дышишь, дорогая, – сказала она, зорко вглядевшись в пространство перед собой, и Тоня в испуге прижала руки к лицу.

– Небось трусы обмочила, – послышался гогот. – Идем. Позже получишь ее.

На этот раз говорил мужчина. Тоня беспомощно втянула голову в плечи, прячась от угрозы, прозвучавшей в его голосе, с облегчением вздохнула, услышав, что калитка за визитерами захлопнулась, но в оцепенении просидела в кустах почти до самого утра. Небо уже начало светлеть над головой, когда она решилась выглянуть из своего убежища. Подбежав к ограде, Тоня выглянула на пустынную улицу. Не заметив ничего подозрительного, вернулась в дом и замерла на пороге, всматриваясь в темные стены. Внутри почти ничего не изменилось, если и искали что-то, то делали это предельно аккуратно. Тоня быстро поднялась в свою комнату и принялась собирать вещи. Потом села в машину и завела мотор, но не тронулась с места, прислонилась лбом к рулю и горько заплакала. Впервые она растерялась настолько, что не могла пошевелиться. Тоня не знала, чего ожидать впереди, и, самое главное, не предполагала, кто устроил на нее охоту. Бороться всегда сложно, но сражаться с невидимкой – невозможно. Тоня чувствовала, что проиграет, если не узнает, кто преследует ее. Впрочем, она уже проиграла, так как умирала от страха, который всегда является предвестником поражения.

В небольшом отеле, рядом с Центральным вокзалом, Тоня сняла номер и тут же пожалела, что решила сэкономить на комфорте. Комната была крохотной, но, по крайней мере, чистой. Зато окна выходили на оживленный проспект, поэтому заснуть ночью не удалось: до двенадцати шумели трамваи, а после носились полицейские машины и «Скорая помощь». Их сирены как дикие орали каждые двадцать минут, и под утро Тоня уже была уверена, что половина мюнхенцев очень слаба здоровьем, а те, кто не умирает в муках, являются преступниками-рецидивистами. При этом нарушения деятельности организма и наклонности криминального характера активизируются у жителей города непременно по ночам, а не в другое время суток. Утром она спустилась вниз и попросила хозяина предоставить другой номер, окна которого выходят во двор.

– Не удалось поспать? – догадался хозяин, усатый жгучий турок. – Сейчас посмотрим, есть ли свободная комната.

– Не беда, если нет, – сказала Тоня, зная, что после этих слов он быстро удовлетворит ее просьбу. – Найду другой отель.

– Не спеши, красавица, – с усмешкой отозвался турок, протянув ключ. – Хороший номер. Тихий.

– Благодарю.

Тоня сама перенесла вещи на второй этаж, так как портье в этот момент не оказалось на месте, и прилегла на кровать. Потом вскочила, опустила жалюзи и сквозь щелочку осмотрела внутренний дворик. Лишь после этого снова удобно устроилась на жестком матраце и провалилась в беспокойный сон.

Весь следующий день она не покидала свое убежище, бродила по узкой комнате и напряженно искала выход из сложившейся ситуации. Лишь одно решение показалось стоящим: завтра она похоронит Астрид и немедленно уедет из Мюнхена. «Если брошу учебу, лишусь визы, – подумала она. – Нет, так не пойдет. Я не могу вернуться в Беларусь. Но и здесь оставаться небезопасно. А может, стоит позволить тем людям найти меня? Нужно узнать, что они хотят. Вернее, я уже предполагаю, в чем они заинтересованы. Тогда стоит доходчиво объяснить, что у меня нет колье. Скажу правду, и плевать, если не поверят». Следующим желанием было вернуться в дом Астрид и забрать пистолет, который она оставила в комнате баронессы. Тоня долго обдумывала этот вариант, но все-таки решила отказаться от него. Воспользоваться оружием при случае она не посмеет, это лишь усугубит ситуацию, которая и без того не в ее пользу.

Похороны были назначены на час дня. Все утро Тоня готовилась к последней встрече с баронессой, убеждая себя, что не станет плакать, но абсолютно растерялась, когда ей передали в руки урну с прахом. Слезы быстро полились по щекам, она прислонилась лбом к гладкой поверхности урны и тихо застонала. Служитель, который должен был вести церемонию погребения, почтительно молчал, давая девушке излить свое горе. Он смотрел, как она тонкими пальцами прижимает к груди прах дорогого ей человека, и удивлялся столь бурным эмоциям. Мужчина привык к тому, что все проходит более или менее спокойно, так как острота переживаний сглаживается к моменту похорон и родственники, прощающиеся с усопшим, лишь прикладывают платочки к глазам, но не рыдают так отчаянно и безнадежно. Слезы этой одинокой девушки, рядом с которой не было никого, кто бы мог поддержать, сильно подействовали на него. Он набрал полные легкие воздуха, собираясь принести самые искренние соболезнования, однако именно в этот момент девушка резко перестала плакать и повернулась к нему.

– Что теперь? – бесцветным голосом спросила она.

– Идемте к воде, – он шмыгнул носом и оцепенело уставился в ее синие глаза.

Тоня тихо побрела следом, остановилась у краешка пруда, присела на траву и поставила урну рядом с бедром.

– Можно пройти к пирсу. Оттуда будет удобнее рассыпать прах.

– Я сделаю это здесь. Чуть позже. Хочу еще минутку побыть с ней.

– Конечно. Я рядом. Если понадобится помощь, зовите.

Он отошел к ивам, растущим по периметру пруда, чтобы защищать его от ветра, и внимательно всмотрелся в тонкую фигуру, сгорбившуюся у кромки воды. Девушка недолго оставалась неподвижной, вскоре поднялась и взмахнула рукой, рассыпая пепел. Темная дымка пролетела над прудом, медленно опустившись на поверхность воды. Девушка повернулась к служителю и протянула пустую урну.

– Не знаю, что с ней делать.

– Я разберусь, – сказал он. – Желаете еще остаться…

– В этом уже нет необходимости, – покачала головой девушка.

Она попрощалась и быстрым шагом направилась к выходу с кладбища, бросив взгляд на крошечную капеллу, возле которой собралась толпа людей в темных одеждах. На траурно украшенной тележке вывезли гроб, и процессия двинулась следом за ним. Тоня задержалась на секунду, проводив их печальным взглядом, и побежала к машине. Посмотрела на себя в зеркальце, вытерла салфеткой щеки и с удивлением повернулась к зазвонившему телефону, лежащему на соседнем сиденье. Номер не был ей знаком. Отвечать не хотелось, но любопытство пересилило.

– Слушаю.

– Фрау Арланова, – послышался вкрадчивый, очень приятный голос, – меня зовут Франц Хорват. Я – поверенный баронессы фон Рихтгофен.

– Вы опоздали. Астрид только что похоро…

– Сегодня я прилетел из Вены, – перебил герр Хорват. – За вами.

– Как за мной? – опешила Тоня, не понимая, верить этому господину или нет.

– Астрид дала строгие указания, – отчитался Хорват. – На похоронах не присутствовать, оплатить все издержки…

– Я уже решила этот вопрос, – заносчиво проговорила Тоня, обиженная тем, что Хорват считает ее неплатежеспособной.