Бай Станьо на скаку осадил лошадей, но Стефка вторично не окликнула Жасмину. Она знала, что та не вернется. Каблучки Жасмины проваливались в рыхлую почву, но она не останавливалась. Она убегала, хотя понимала, что вечером вернется в имение. Жасмина извелась, но не находила выхода. С чего же начать, что больше всего мешает ей жить так, как желает ее сердце? Она всегда считала этот мир необъятным, в нем каждый торопится, блуждает, ищет что-то свое, пока не угаснет. А ведь в каждом человеческом сердце было столько огня!

Жасмина едва переводила дух от усталости, но продолжала бежать. У нее было такое чувство, что если она остановится, то все обернется против нее.

Велико яростно настегивал коня.

«Майор Бодуров жив...» — лихорадочно размышлял он. Когда-то он поклялся, что рассчитается с Бодуровым... Велико хотел одного: увидеть, как убийца его отца будет молить о пощаде. Но с фронта пришло известие, что Бодуров погиб как герой.

«Значит, воспользовался мнимой смертью как прикрытием, а теперь пытается обречь на гибель других: меня, Ярослава, Павла, Драгана... Как же ты, Драган, ошибся!.. Хочешь меня арестовать, а таких, как Бодуров, оставляешь на свободе. Конечно, своих бить легче, ведь они на тебя руку не поднимут. Хорошо придумал. Связал человеку ноги и посылаешь его ловить птицу. А потом судишь его за то, что он не смог ее поймать... Жасмина...»

Едва Велико подумал о ней, как сразу теплая волна затопила его сердце. Он попытался представить себе ее лицо, но это ему не удалось. Мысли о Бодурове, о предательстве, о батарее и солдатах оказались сильнее.

Въездные ворота были широко открыты. Шлагбаум, поднятый кверху, словно упирался в небо, напоминая нацеленную в мишень гаубицу. Велико не стал придерживать коня и галопом домчался до штаба. Спрыгнув с коня, он отпустил его: пусть сам добирается до конюшни. Велико любил подвергать испытаниям и людей, и животных.

Он вытер проступивший на висках пот и бегом поднялся по лестнице. Остановился перед кабинетом командира полка, постучал и вошел.

— Господин полковник, разрешите...

— Я как раз послал за вами, — устало поднял голову Велев. — И сегодня утром вас искали из Софии.

— А вы что ответили?

— Сказал, что вы на занятиях вне расположения полка.

— Солгали?

— Истина в данном случае — понятие растяжимое, господин капитан.

— Но во имя истины люди идут на смерть.

— Люди стремятся к истине, добиваются истины, и люди же ее убивают.

Оба замолчали. Велико знал, зачем его искали из Софии...

— У вас есть приказ арестовать меня? — Этот вопрос, заданный им полковнику, для него самого прозвучал неожиданно, и он упрекнул себя за это. Еще вчера он чувствовал себя хозяином в полку, а сегодня...

Полковник Велев тоже испытывал неловкость. Он был убежден, что этот капитан, если захочет, пошлет его ко всем чертям, а вместо этого Велико ведет себя, как нашкодивший ученик. Он отлично понимал, что Велико пришел к нему совсем не за этим, но полковнику было неудобно ни спросить его, ни ответить прямо на заданный ему вопрос.

— Вы еще слишком молоды, чтобы так со мной разговаривать... — Полковник пытался найти наиболее подходящие слова. — Ирония сейчас неуместна. Да, вы сейчас сильнее меня, и знаете это, а ведете себя... простите, ведете себя, как молокосос.

Велико помолчал минуту, снял фуражку, словно она мешала ему думать, и посмотрел Велеву в глаза.

— Господин полковник, я пришел не для того, чтобы спорить с вами. Назрела необходимость решить один вопрос.

— Слушаю вас!

— Готовы ли вы защищать солдатскую честь, до конца бороться за наш полк, за батарею?

Полковник Велев встал. Нервный тик скривил его губы, но он не сделал даже попытки скрыть это. Он ждал чего угодно, но то, что Велико придет к нему искать союзника для спасения батареи, показалось ему невероятным. Он столько времени проработал с этими людьми, но всякий раз они вызывали у него удивление. Его собственный сын, офицер и сын офицера, воспитанный в традициях старой военной школы, ничуть не переживал из-за своей батареи, а Велико думал не только о батарее, но и обо всем полке. От волнения полковник начал задыхаться. Ему понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя, сдержать неожиданный порыв благодарности к этому человеку, которого он должен был ненавидеть.

— Господин капитан, — медленно заговорил полковник Велев, обдумывая каждое слово, — без нашего полка я... ничто...

— Понимаю вас, но дело не терпит отлагательств. Если таковы ваши убеждения, то сегодня ночью вы должны быть со мной. Мы вместе...

— Я в вашем распоряжении, господин капитан.

— Ваш пистолет заряжен?

— Солдата никогда не спрашивают, стреляет ли его винтовка. Раз она у него в руках, значит, исправна.

— Ну, а остальное потом.

«Она все решит». — Неизвестно почему, полковник вдруг подумал о Жасмине.

— Значит, вечером, в восемь, — сказал Велико. — Только вы и я.

Велико вышел из кабинета. Он был охвачен тревогой. На этот шаг он решился внезапно. Все же лучше, если те, в ком он сомневается, будут находиться рядом с ним, можно посмотреть друг другу в глаза. Тогда не так страшно.

Велико свернул к батарее и зашел в канцелярию. Подпоручик Велев заканчивал свой утренний туалет. От него пахло одеколоном. Полотенце было брошено на кровать.

«Тоже мне франт!» — подумал Велико, но решил не поддаваться раздражению.

«Пусть видят меня бодрым, а не подавленным и впавшим в отчаяние. Сильные и перед смертью держатся спокойно... Фарс!» — Подпоручик рассматривал себя в зеркало, стараясь вообразить себе предстоящее свидание с Жасминой.

— Принеси воды и чистое полотенце, — приказал он, не оборачиваясь.

— Денщик сейчас придет.

Подпоручик Велев удивился, услышав этот голос. С детства его учили владеть собой и скрывать свои мысли, поэтому он ничем не выдал своего удивления.

— Извините, я думал, что это солдат.

— Он скоро придет. Я отправил его по делу. — Велико снял фуражку и присел на кровать.

— Снова допросы? — с иронией спросил подпоручик, вытирая бритву.

— Возможно. Все зависит от вас, — сказал Велико.

—