его мысль Ярослав и вдруг осознал горькую истину: насколько же они отдалились друг от друга.

— Именно это я и хотел сказать, — уже спокойнее продолжал Драган. — Обстановка весьма сложная и внутри страны, и за ее пределами. Оппозиция старается сколотить блок, не брезгуя при этом никакими союзниками, начиная с бывших жандармов и кончая бандитами, чьи руки обагрены кровью. Мы не имеем права отступать.

— Значит, арестовав Велико, мы укрепим свои позиции?

— Продемонстрируем свою силу.

— А не кажется ли тебе, что вся эта история попахивает своего рода предательством?

— Таков приказ из Софии. Там настаивают... — Драган решил прекратить этот спор.

— Они настаивают, но мы должны правильно оценивать события.

— Я тоже все взвесил и считаю, что Велико должен быть устранен; тем самым мы восстановим у людей душевное равновесие.

— Хорошо придумано. Ты всегда был силен в логике. А в Софии не распорядились по поводу того, кому сдать дела?

— Запугиваешь?

— Нет, просто предупреждаю. Не смешивай две вещи: жажду жизни у Велико и его готовность умереть за родину. Если бы Велико захотел урвать в этом мире от жизни больше, чем следует, мы обязаны были бы его осадить. Но нельзя требовать от человека, чтобы он прервал свой полет. Не перебивай меня! Тебе трудно понять это, даже если бы ты очень захотел. У тебя есть все, ты здоров и можешь многого добиться. Думаю, что знаю тебя лучше, чем кто-либо другой.

— Да ты просто поэт! — констатировал Драган.

— Я могу сказать и проще. Не Велико виноват в том, что мы так живем, а обстановка. Если мы будем наносить второстепенные удары, то ничего не выиграем. У нас повсюду свои люди. Беглецы не могут выбраться из нашего района. Они упустили момент. Нам нужно проникнуть в имение, проверить там каждый уголок. Если ничего не найдем, придется обыскать виноградники...

Драган напряженно слушал.

— Да, сложно!.. Все дьявольски сложно!

Ярослав едва заметно улыбнулся. Он хорошо знал Драгана и понял, что тот заинтересовался его словами.

— Ты хорошо знаешь бая Станьо. Во времена подполья он оказал нам немало услуг, — сказал Ярослав.

— А теперь старается увильнуть!

— Но ведь мы к нему не обращались. Я послал в имение нескольких молодых ребят наняться на работу. Он принял их и будет руководить ими. Завтра...

— Бай Станьо... Это хорошо. — Драган встал. Его голос неожиданно зазвучал теплее: — Боюсь я за тебя. И должен откровенно предупредить: как только мы выберемся из этой кутерьмы, я поставлю вопрос о тебе перед партийным руководством. Ты должен немедленно позаботиться о своем здоровье.

— Это не имеет отношения к нашему разговору. — Ярослав нервно втянул голову в плечи. Он не любил, когда говорили о состоянии его здоровья.

— Непокладистый ты человек, но ведь ты дорог нам и должен...

— Насчет Велико мы договорились!

— Ты не убедил меня, но подождем до завтра.

— Хорошо, — вздохнул Ярослав и направился к двери.

«Еще одна ночь, целая ночь... Неужели Драган забыл, сколько нам удавалось сделать за одну ночь?..»

Ярослав не заметил, как оказался на центральной улице. Он даже вздрогнул от шума, поднятого молодежью, вышедшей на вечернее гулянье. Ярослав не пошел в казарму, а направился к своей квартире. Ему захотелось хоть часок побыть там в одиночестве.

В его жизни всегда побеждал разум. Неужели разум покинет его теперь, когда он осознал все свои потери в жизни и понял, что ему осталось жить считанные дни? Неужели он не имеет права радоваться тому, чему радуются другие? Кого хотел усмирить Драган? С кем, по его мнению, он обязан считаться?

Больше не было нужды принимать какие-то решения, и, хотя ему нелегко было идти, Ярослав заторопился к себе домой. Центральная улица будто таяла у него под ногами и оставалась позади, все такая же широкая, все такая же устойчивая и неизменная.

На крыльце в лучах солнца поблескивал выложенный мозаикой пол.

Воздух в комнате был затхлый. Ярослав открыл окно и долго смотрел на горы. На него повеяло запахом сосны.

Кто-то открыл дверь. Ярослав медленно повернулся и увидел полковника Велева. Тот явно колебался, раздумывая, войти или нет, но поборол смущение и зашел.

— Я заметил вас, когда вы проходили по улице, — начал он и сразу же осекся. — Сердце что-то...

Ярослав накапал в стакан лекарство и протянул полковнику:

— Выпейте! Действует успокаивающе.

Велев выпил. Какое-то мгновение он сидел с полузакрытыми глазами, но это не мешало ему все видеть. Или, точнее, все ощущать.

«Неужели силы этих людей неиссякаемы? И доверие их безгранично, и внимание. Они завоевывают тебя верой в человека, а мы?..» — Мысль прервалась, но сердце начало биться спокойнее.

— А знаете, в моем доме ваша комната самая тихая.

— Повсюду тихо, господин полковник.

— Я часто захожу сюда, когда вас нет дома, — продолжал полковник.

— И в городе тихо, и в полку... Редко встретишь чей-то открытый взгляд. Все стали какими-то тихими, осторожными.

— В первую мировую войну я командовал батареей и связным у меня был цыганенок. Когда мы вступали в бой, он всегда старался быть рядом со мной и явно не испытывал ни малейшего страха. Но как только бой стихал, он свертывался калачиком в окопе и повторял одно и то же: «Ну, теперь жди беды. Раз стало тихо, значит, с человеком все может случиться...»

— Но до каких же пор? — Ярослав задал этот вопрос скорее всего самому себе.

— Разрешите ему повидаться с женой, — попросил полковник и приоткрыл глаза. Ярослав по-прежнему стоял у окна и смотрел на улицу.

— Кому?

— Венцемиру, моему сыну.

— Вы на что-то надеетесь?

— Но мы же люди!

Ярослав промолчал.

— Вы считаете, что и он впутан в эту историю?

— Не хотелось бы заранее высказывать свои суждения. Только не думайте, что, поскольку он мой сын... Мне необходимо докопаться до истины. А Жасмине он скажет все. Ему очень нужно, чтобы она была рядом. Ее он не обманет. Раньше он мог