– А можете привести пример? – сказал я. – Вот вы сидите на своем рабочем месте (Хэнку сразу же предложили новую работу) и разговариваете с девушкой-разработчицей. Что изменилось в вашем поведении по отношению к ней?

– Ну, – сказал Хэнк, – у нас нет ни одной девушки-разработчицы. Так что…

Другой кадр, сделанный Адрией на конференции в тот день.

* * *

– Ты же нашла другую работу, да? – спросил я Адрию.

– Нет, – ответила она.

* * *

Отец Адрии был алкоголиком. Он бил ее мать. Ударял ее молотком. Выбил ей все зубы. В конце концов женщина забрала детей и ушла. Но для Адрии все стало только сложнее. «Было тяжело ходить в школу, – написала она в своем блоге в феврале 2013. – Дети дразнили меня… Я чувствовала стыд». В итоге Адрия оказалась в приемной семье.

Она прислала мне письмо, которое написала своему отцу. «Это Адрия! Как у тебя дела? Знаю, прошло уже очень много лет. Я так хочу увидеться с тобой. Я люблю тебя, папочка. Мне сейчас 26 лет. Если получишь это письмо, пожалуйста, свяжись со мной, потому что я бы очень хотела тебя увидеть».

Отец не ответил. Она уже несколько десятилетий ничего не слышала о нем. Она считает, что он, возможно, умер.

Когда я спросил Адрию, могло ли ее детство повлиять на то, как она воспринимает Хэнка и Алекса, она ответила отрицательно.

– То же самое говорят про жертв изнасилования. Если тебя изнасиловали, ты автоматически считаешь всех мужчин насильниками. – Она помолчала. – Нет. Эти ребята изначально вели себя не круто.

* * *

Я много кого шеймил. Люди на мгновение раскрывали свою истинную сущность, а я проницательно подмечал момент, когда слетает маска, и шустро оповещал об этом других. Но теперь я не мог вспомнить ни одного из них. Столько забытого негодования. Хотя нет, один случай я помню. В роли маргинала был колумнист «Сандей таймс» и «Вэнити фэйр» Адриан Антони Гилл. Его проступком стала колонка о том, как на сафари в Танзании он подстрелил бабуина: «Мне говорили, что их трудновато застрелить. Они скачут по деревьям, цепляясь за свою унылую жизнь. Они сопротивляются до последнего, эти бабуины. Но с этим было иначе. Разрывная пуля.357 вдребезги разнесла его легкие». Мотивы А.А. Гилла? «Я хотел понять, каково это – убить кого-то, убить незнакомца».

Я был одним из первых, кто забил тревогу в соцсетях. Все потому, что А.А. Гилл всегда писал на мои теледокументальные фильмы плохие рецензии, и я старался ненароком следить за вещами, из-за которых он мог схлопотать. И за несколько минут это разнеслось повсюду.

Среди сотен сообщений с поздравлениями, которые я получил, одно выбивалось: «Вы были школьным агрессором?»

Был ли я АГРЕССОРОМ?

Когда моему сыну было пять, он как-то раз спросил меня:

– А ты раньше был толстым?

– Да, – ответил я. – Был, в шестнадцать лет. И меня сталкивали в озеро за то, что я был толстым.

– Ого! – воскликнул он.

– Отсюда можно вынести два урока, – сказал я. – Не обижай других и не становись толстым.

– Покажешь мне, как это выглядело? – спросил он.

– То, что я был толстым, или то, как меня толкали в озеро? – уточнил я.

– И то и другое, – сказал он.

Я надул щеки, неловко прошелся по комнате и завалился набок, сопроводив это громким «Плюх!».

– Сделаешь так еще раз, только медленно? – спросил Джоэл. – И засунешь подушку под кофту?

Я подчинился. На этот раз я добавил реплику из диалога.

– Пожалуйста, не толкай меня в озеро! Нет! Плюх!

– А можешь говорить так, будто ты испуган? – спросил Джоэл.

– ПОЖАЛУЙСТА! – закричал я. – Я же утону. Пожалуйста. Нет, НЕТ!

Джоэл ошарашенно посмотрел на меня. Это была моя вина: я зашел слишком далеко. Он был словно Сэм Пекинпа, вечно заставлявший меня вести себя еще более утрированно, фактически делать вид, будто я глотаю грязную воду, еле удерживаясь на поверхности. Но, думаю, он верил, что, реконструируя события, я все-таки сохраню хоть какое-то достоинство.

А потом он рассмеялся.

– Ты был ТАКИМ толстым! – воскликнул он.

В целом моя жизнь довольно неплоха, но мой разум вечно возвращается к тем двум годам в Кардиффе – период между 1983 и 1985, – когда каждый день надо мной издевались, раздевая меня, завязывая глаза и выталкивая на игровую площадку. Эти годы нависают надо мной, когда я оказываюсь в новой компании, знакомлюсь с новыми людьми.

* * *

Складывалось такое ощущение, будто все лица, задействованные в истории Хэнка и Адрии, считали, что они делают что-то хорошее. На самом же деле она доказали, что наше воображение настолько ограничено, наш арсенал потенциальных реакций настолько мал, что единственным способом наказать несправедливую обидчицу, до которого додумались люди, стал тот же шейминг. Все они также родом из мест, сочащихся травлей, и то, что они инстинктивно наслаивали осуждение на осуждение, словно неуклюжий строитель, заделывающий трещины, выглядело по-настоящему узколобо и контрпродуктивно.

Я вспомнил кое-что из сказанного Джоной Лерером во время нашей прогулки по каньону. Он сказал: «Мне не терпится прочитать вашу книгу, чтобы узнать, как люди справляются с осуждением».

Я не планировал писать что-то вроде гида по возвращению после публичного скандала. Но его слова запали мне в душу. Существовали ли более ранние жертвы шейминга, которые пережили это без особых потерь и могли бы поделиться опытом с отчаявшимися жертвами современной парадигмы стыда? Существовали ли люди, которые и правда сумели справиться с осуждением? Я точно знал, где начать поиски.